МОИ ПЯТНАДЦАТЬ

          Мы все красились. Девчонки коротко стриглись, а парни носили длинные волосы и серьги. Мы были первым поколением, которое не приняли в комсомол, потому что комсомола вдруг не стало. Мы просто вышвырнули пионерские галстуки. Грянула свобода!

          Такая у нас была компания. Мы ничем не занимались, не бывали ни в каких заведениях, собирались там, где оказывалась пустая квартира, и слушали «Кармен». И даже не слушали – просто включали магнитофон, сидели, трепались обо всем подряд и иногда танцевали.

          Я тогда еще не понимал, что нас ничего не ждет. Ничего необычного – такого, как нам мерещилось в мареве наступившей свободы. Уже тогда среди пустого трепа начинали проскальзывать разговоры о бабле, шмотках и диетах – то есть о том, что и завладеет освободившимися умами надолго.

          Макияж преображал нас. Я помню, как голубые тени и морковная помада превращали Ромку в белобрысую продавщицу из магазина продтоваров по кличке «рупь шешнадцать», Витальку – в худую, ломкую девицу с окружной, а меня – в клоуна из гастролирующего цирка. Не красился один Лешка. Воспитанный отцом-военным, он смотрел на наши причуды с недоумением, но не искал другой компании, а терся каждый вечер с нами.

          И мы не занимались сексом. Я и сейчас думаю об этом – почему мы не начали в пятнадцать, в какой-то пустой квартире? Но в нас очень много оставалось от бывших пионеров – мы не пили, курили только изредка, возвращались домой к одиннадцати вечера, стеснялись друг друга и изображали какие-то романы на стороне. Когда я смотрел на подрагивающие плечи Витальки, меня бросало в дрожь и хохот. Потом я узнал, что у него появилась подружка, Наташа. Действительно, не из нашей компании.

          В общем, в этом кокетстве, заигрывании, случайных ласках, которые не были ласками, в пошлых анекдотах, матерных сказках о лесных зверях, страшных историях про желтые шторы и оторванную руку, в музыке и смешном пританцовывании, в макияже и странной одежде не было ничего такого, что вело бы нас ко взрослым отношениям – между собой, внутри компании. Мы просто взрослели вместе, как молодняк в клетке зоопарка, готовясь к большой свободной жизни, примеряя на себя разные маски и сочиняя о себе разные истории.

          Это Серега красил нас всех каждый вечер, потому что мечтал стать стилистом. Я знал, что ему нравилась Аленка. Но она, зацикленная на карьере эстрадной певицы, только и говорила, что о контрактах и продюсерах, которые гоняются за молодыми талантами. Когда все расходились по домам, мы оставались вдвоем с Серегой, садились на подоконник и глядели на закат или дождь за окнами. Это тогда он рассказывал, что у него была тысяча таких, как Аленка, и даже моложе. А я признавался, что мне нравится Виталька, но я не знаю, что делать – с собой, с ним, и вообще…

          Вот, пожалуй, и все, что было. Потом мы все закончили ненавистную школу и разъехались. Последним, кого я видел из нашей компании, был Виталик. Мы встретились просто посреди улицы. Он один никуда не поступил после школы и оставался жить в родном городе.

– Уезжаешь, я слышал, – сказал он и смолк.

– Учиться, – кивнул я.

         Говорить было сложно. Никогда раньше мы не общались наедине – только в шуме и гоготе посторонних.

– А я на Наташе женюсь, – сказал он.

– Да, – я уже догадывался об этом. – Да. Это правильно.

         Без странного макияжа он уже не казался мне ломкой девицей, а просто пришибленным двоечником, который, едва избавившись от одних оков, сразу надевает на себя другие. Тогда, глядя на его худые плечи, я впервые подумал, что нас раздавит, что свобода обернется прежней рутиной, и поспешил попрощаться.

          Некоторое время я следил за ними. Серега стал не стилистом, а слесарем. Алена – не певицей, а бухгалтером. Ромка попал в аварию на мотоцикле и остался инвалидом на попечении стариков-родителей. Виталька быстро спился, переложив заботы о хозяйстве и детях на Наташу. Леха был трижды женат, но ни одна из жен не выдержала жизни в военных общежитиях. Сейчас никто из них не сидит в социальных сетях, да и я не веду охоту на свое прошлое. Просто вспомнилось… 

2013 г.