С БЛАГОДАРНОСТЬЮ

          Когда я поступил в университет и уехал из родного города, я очень скучал по матери. Представьте! Мне было семнадцать лет, я вырвался на свободу, стал жить один, а в каждой идущей навстречу женщине мне мерещилась мама – в ярком платье, с кудрявыми волосами, веселая, шумная, говорливая. 

          Уже можно было устраивать личную жизнь, знакомиться, становиться самим собой, а я ждал, не навестит ли она меня в выходные. Возможно, объяснялось все тем, что до этого мы не жили вместе, я рос у стариков, она работала в другом городе, появлялась по субботам и праздникам, и все субботы автоматически становились праздниками, я прогуливал школу и объяснял свои пропуски веской причиной: ко мне мама приехала. Учителя сокрушенно качали головами: мальчик растет без родителей.  

          Мне вполне хватало заботы бабушки с дедушкой. И когда я уехал, я тосковал не по заботе и ласке, а по чему-то несбывшемуся и утраченному. Я рассматривал женщин на троллейбусных остановках, словно потерялся. И все они мне улыбались – я уже вполне мог сойти за кавалера. 

          Она, конечно, навещала меня. В эти приезды ее было много, даже чересчур, она вытесняла из меня все личное и наполняла меня своей суетой и шумом. Потом она уезжала, я восстанавливался и понимал, что мы совсем разные. Она легкая, открытая, со всеми дружит, всем готова прийти на помощь, и все готовы помочь ей в ответ. Я замкнутый, мрачный, я никому не доверяю, у меня повсюду враги. Она никогда меня не поймет.

          Потом я уехал еще дальше. Навсегда, как я думал. Она меня поддержала, не зная причины и не понимая, от чего я бегу и что пытаюсь найти так далеко. С трудом скрывая свое разочарование, она сказала, что будет счастлива, если я буду счастлив, но если только я скажу, что снова несчастлив, она мне не простит этого отъезда и всего, что ему предшествовало: оставленной работы, погубленной карьеры и конфликтов с руководством.

          И вот прошло время. Рассеялся чад и угар заграничной жизни. Осели последние хлопья этого хаоса. Я позвонил ей  и сказал, что несчастлив. Я не мог соврать. Я никогда не вру. Я не нашел того, что искал, и сказал ей об этом. И добавил, что ей не обязательно меня прощать, что, вернувшись на родину, я не буду жить в ее городе, не буду с ней видеться и не заставлю стыдиться моих неудач. Я просил у нее разрешения вернуться, словно въездной визы. И она мне ее выдала.  

          Мы увиделись мельком и сразу же попрощались. Я был занят новым поиском, мне некогда было думать о ее одиночестве. Я уже не скучал по ней. Я вырос из нее, я перерос ее, я решил, что время для искренности давно упущено и вернуть его невозможно. 

          Пролетело еще несколько лет, моя жизнь наладилась, у меня появились стабильные отношения. Мне захотелось похвастаться. И я, наконец, решился. 

          Уверен, что сказать «я гей, и я счастлив», намного лучше, чем сказать «я гей, и я страдаю». Это мое «счастье», отчасти воображаемое, перевесило и оправдало все остальное. «Хорошо, - сказала она. - Значит, нам больше не нужен родной дом, в котором некому жить. Я продам его и перееду ближе к вам, чтобы вы могли меня навещать, потому что я так скучаю по тебе, что ты везде мне мерещишься, в каждом парне, который идет по улице мне навстречу, а такой бабушке уже неприлично заглядываться на молодых парней». 

          Мы хлебнули трудностей по полной – поиски нового жилья для нее, переезд, дорожные хлопоты, глохнущие по пути машины, забытые вещи, незнакомые места, новые соседи. И как только мы со всем справились, мое счастье, которое и до того было воображаемым, развалилось окончательно. Я расстался со своим другом, съехал к знакомым, от них ходил на работу, пытаясь удержаться хотя бы на новой должности.  

          Получилось так, что, переселив ее в другую область, в чужой пригород, «ближе к нам», я увлек ее за собой – к нулевому результату. Мы одиноки, мы оторваны от своих корней, мы никому не нужны, мы ничего не достигли, нам нечем гордиться.

          Я приехал в гости в ее новый неуютный дом и сидел молча, настолько бессмысленно было говорить, объяснять или оправдываться. Потом решил, что нужно заняться ремонтом. Потом ремонт затянулся.

          Мы познакомились заново. Она рассказала мне все, чего я не знал, – о своей молодости, о моем отце, о его родне, о наших стариках, об их предках. Это можно почувствовать – как на новом месте вырастают корни, и тебя уже не шатает в пространстве. Что бы ни было между нами раньше и потом – сегодня я пишу это с благодарностью за ее понимание. Мы нашли новый дом и новых себя, мы поняли друг друга, и нам есть, чем гордиться. 

2015 г.