ОТКРЫТЫЕ ОТНОШЕНИЯ

 

Мы не идеалисты

К концу первого года пандемии я уже точно знал, что Колька мне изменяет. Конечно, когда-то мы договаривались не называть эти связи изменами, а просто новыми контактами, но суть от этого не меняется. И эта суть состоит в том, что у нас сожительство с открытыми отношениями. «Иначе нельзя, иначе никто не выдержит, наивно верить в моногамию до гроба, нельзя быть идеалистами, идеализм все разрушит», – так мы договаривались пять лет назад, когда переезжали в эту квартиру. Могли себе позволить жить вдвоем, в дорогущей квартире в центре столицы, и даже больше – могли себе позволить верить, что справимся, что все у нас получится. И что-то получалось. Колька работал заместителем директора (своего отца) в крупной туристической фирме, вращался в модных сферах, я – там же, но по краю орбиты, как успешный дизайнер всякой сопутствующей полиграфии. Там мы и столкнулись. И мы не были идеалистами, мы выбрали друг друга для секса, а потом все обдумали и организовали. Оба уже были опытны, оба не хотели терять «своих людей», которых так трудно встретить. Мы сняли шикарную квартиру с последующим выкупом, мы платили бешеные суммы за аренду, и все нам было по карману и в кайф. Мы строили свое гнездо, отдельно от Колькиного родительского, обеспеченного и вполне уютного, и верили, что проживем в нем нашу общую жизнь – в честных и открытых отношениях.

            И сначала у него никого не было. Тогда туристический бизнес был на подъеме, мы объездили половину земного шара, каждый раз возвращаясь в наш дом, где нас ждал отлаженный быт, и мы были счастливы. По крайней мере, на фото тех лет мы выглядим счастливыми. Мы два аккаунта в Инсте забили этим счастьем.

             С приходом коронавирусной пандемии бизнес Колькиного отца практически рухнул. Я быстро выбрался из туристической сферы в открытый фриланс – верстал журналы, к которым не прикасался со студенческих времен, брал любые заказы, чтобы платить за аренду и снять часть обязательств с Кольки, оставшегося на прежней должности без прежней зарплаты.

            Мы не были идеалистами, мы не паниковали, но постепенно наша жизнь сделалась совершенно серой: угроза заражения, карантин, жесткая экономия, самая доступная еда, никаких ресторанов, путешествий, клубов, компаний, обновок, развлечений, только скучная работа, грязная, нависшая над нами столица, медицинские маски, санитайзеры, пробки на дорогах, плохая погода без смены времен года. А потом я понял, что он еще и изменяет.

            И без того трудно, тяжко, хоть вой, а Колька еще и неверен, ищет какие-то варианты, отказывается терпеть происходящее, сжав зубы, жаждет отдушины, увеселений на стороне. Мы перестали быть радостью друг для друга, стали лишь напоминаем об общей беде, о ловушке, в которой оказались, сделавшись сокамерниками в нашей дорогой тюрьме.

            В тюрьме особенно хочется открытых отношений.

            Не знаю, изменял ли он раньше. Я не замечал ничего такого. Только в последнее время стал ловить его напряжение, его взгляд, равнодушный ко всему вокруг, приросший намертво к экрану телефона.

            Почему так ранит?

            Потому что и так все плохо. И когда плохо, хочется, чтобы мы нашли силы для помощи друг другу, а не для смирения и прощения! Нет! Нет у меня прощения! Я воспринимаю его измену как бегство, как предательство! Ненавижу! Иногда ненавижу его сильнее, чем люблю.

 

            По инерции я все еще цеплялся за нашу стабильность и пытался поддержать его. Меня пригласили в новый глянец, я смог разгрузить Кольку в его финансовых заботах. Арендная плата полностью легла на мои плечи. А он будто бы и не был рад, отвечал рассеянно, вис в телефоне. Я как-то заглянул в экран через его плечо. «Доброй ночи» и ссылка.

– Что за ссылки он шлет? – не выдержал я, но попытался обратить все в шутку. – На порно?

– На мемы.

– На мемы?

– На политические мемы.

– Серьезно?

– Да, он увлекается политикой.

– Вы трахаетесь? – спросил я прямо.

– Нет, – Колька мотнул головой, словно сам не знал точного ответа. – Пока нет. Просто общаемся немного. Это с сайта один парень, Марк.

            Конечно, конечно, с сайта! Ведь Колька никогда не удалял свои аккаунты на сайтах знакомств, при открытых отношениях это вовсе не обязательно.

– А вживую виделись?

– Да, встречались. Он социолог. В универе преподает. На сайте под ником. И под авой.

– Значит, закрытый?

– Да, закрытый. И с мамой живет, – добавил Колька.

– И как ты его нашел? По мемам?

            По-моему, Колька никогда не интересовался политикой. Но он не ответил, даже головы не поднял от телефона.

– И что в нем? – не мог понять я.

– Не знаю. Что-то новое. Заводит.

            Даже не сказал, что красивый. Просто «что-то новое», в отличие от «чего-то старого».

– Все же нормально? – спросил у меня.

– Да, конечно. Мило.

– Да.

            Я сразу представил этого Марка с его мемасами. Такой себе диванный критик, социолог с брюшком, в затертом халате, доводит старушку-мать до Альцгеймера своим брюзжанием, шифруется на сайте знакомств, чтобы студенты не вычислили, не донесли начальству. Урод, трус, приспособленец. Конечно, запал на моего Кольку. Колька высокий, спортивный, бодрый, яркий, темноволосый, зеленоглазый. Колька вообще инопланетный пришелец – в скромной истории социолога. Но почему Колька запал? Что нашел в этом Марке?

– Красивый? – снова вернулся я к допросу.

– Ну так. Рыжий.

– Рыжий? Рыжий социолог? А член высылал?

– Я тебе не покажу.

– Покажи, рыжий или нет.

– Рыжий тоже. Но волос не много.

– Вот вы придурки!

– А сам?

            Колька отшвырнул телефон и поцеловал меня в губы. Колька целуется щедро, как спаниель. Длинный язык успевает облизать все лицо за секунду.

– Одна мысль о социологе тебя заводит, – прокомментировал я.

– Да заткнись! Причем тут он? Просто захотелось жутко! – он подтолкнул меня к постели.

            Колька умеет быстро просачиваться под меня, он податливый и пластичный, с ним всегда веришь, что он хочет отчаянно и только тебя одного. Мне даже кажется, что все по-прежнему. Нет проблем вокруг, нет никакого рыжего социолога на горизонте, ничто не угрожает нашей сложившейся и распланированной жизни. Но кажется так недолго.

 

Мы не читаем чужих писем

Постепенно я научился ловить сообщения от этого Марка на экране Колькиного телефона.

            «Посмотри «Змей». Как документалка, но снято сногсшибательно. Зрители знают больше героев. Люблю такое. Том Шенклэнд», – пришло, например, пока Колька возился на кухне.

            Так он еще и кинокритик! Он пишет в сообщении «сногсшибательно», а не «збс». Он грузит моего Кольку своими впечатлениями от просмотренных сериалов! Мамочка уже не справляется, ясно.

            Потом мои мысли переключились на другое, Том Шенклэнд – это же «Ни одна ночь не станет долгой»? Гей-фильм моей юности? О чем тогда «Змей»? Хотелось спросить его тотчас же, но это было совершенно невозможно. Он же Кольке писал, не мне. Колька в это время размораживал холодильник. Да и вообще Колька не по этим делам, он мало интересуется новинками кинематографа.

            Я наблюдал за ним, когда он читал это сообщение. На лице никаких эмоций. Но и я не хотел выдавать себя. Я же не разнюхиваю в его мессенджерах, разве что в те две минуты, пока телефон распаролен. Просто дождался, пока он уснет, и всю ночь смотрел этот сериал. Не гей-кино, но… да. Да, я люблю такое.

            Интересно, почувствую ли я, когда у них будет секс. Кольку новая связь бодрит, несмотря на то, что текстовые сообщения он воспринимает как спам, а по давней инста-привычке ценит только визуальный контент. Но меня эта связь угнетает. И гложет еще одна неприятная, но честная мысль: судя по сообщениям, этот Марк не так уж и плох. Конечно, я привык унижать его в своих фантазиях и внутренних монологах. Но объективно для этого нет причин, кроме моей ревности. Он не глуп, не пошл, не зануден. Не видел его мемов, но его ссылки на кино и статьи всегда интересны. Может, он и преподает неплохо. Просто не имеет права крутить романы со студентами, ищет своего человека, как когда-то искали мы с Колькой. А теперь он видит своего человека в моем Кольке. Нельзя говорить «моем», мы же не рабовладельцы. Колька вовсе не мой, он свободный человек, вправе сам распоряжаться своим телом. На здоровье.

            «Филипп Бессон «Хватит врать». Мне понравилось», – пришло новое сообщение с аккуратными кавычками. Целый день потом я пытался найти эту книгу в сети, чтобы скачать, но не нашел ничего, кроме отрывков. Не спрашивать же у него, где взял. А если спросить, то как?

– Коль, можно с твоего вайбера написать? – попытался я перед сном.

– А с твоим что?

– Слетел, не могу переустановить.

– Специально придумал, чтобы следить за мной? – вдруг стал подозрительным Колька.

– Нет. Хотя, конечно, мне очень хочется следить за тобой.

            В нашей паре я как будто люблю, а Колька как будто уступает. Или без «как будто», а так и есть.

– Следить за тобой, например, когда ты в душе…

– Ладно, пиши уже! – отмахнулся Колька и протянул мне телефон. – Иначе всю новую работу протеряешь.

            Я не говорил, что это по работе, но Колька обычно ни в чем меня не подозревает. Я быстро нашел его переписку с Марком в телефоне.

– А где ты скачал? – спросил без приветствия.

– Купил, – и следом виноватый эмодзи.

– Электронную? – спросил я.

– Нет, бумажную. С адресной доставкой.

– Капец сложно, – написал я.

– Приезжай, я дам, – написал он.

– Соблазнительно, – не удержался я.

            Он выслал покрасневший смайл.

– Я серьезно. Приезжай в гости. Я, правда, не один. Не знаю, как будет.

– К тебе гости не приезжают?

– Обычно нет.

– А ты приезжаешь в гости?

– Тоже нет.

            Я пролистал переписку вверх. Члена в этом мессенджере точно не было. Но выше Марк писал Кольке, что ему тридцать один год. Значит, до карантина было тридцать. Что же мешало?

– Сейчас вирус, понятно. А раньше что сдерживало? – спросил я прямо. – Работа?

– Да, много всего. И работа. И вообще. Трудно даже описать.

– Печально.

– Да, немного. А как у вас с Олегом? Как живется в открытых отношениях?

            Я обалдел. Оказывается, Колька рассказывал ему обо мне. И даже о нашей ситуации.

– С Олегом хорошо. Мы вместе и свободны.

– Все равно мне неловко, – написал Марк.

            У рыжего явно была совесть. А что еще, кроме совести?

– Скинь фото…

– Коль, не хочу. Не люблю фотографии вообще.

– Просто щелкни и скинь, – настаивал я.

            Марк замешкался. Я ждал. Наконец, пришло фото. У него, правда, были рыжие волосы, и рыжие брови, и какие-то светлые глаза. Тень падала на лицо криво, губ не было видно. Кожа казалась очень светлой, даже бледной. Из-за вечерних теней невозможно было понять больше.

– А какой у тебя рост? – спросил я.

– Я уже писал тебе, 182.

– Красивый, – написал я просто.

– На свидании ты ничего не сказал, а теперь фотки требуешь и комплименты пишешь, – заметил Марк.

– Я медленно соображаю, – признался я за Кольку. – Особенно, когда поражен.

            Колька вернулся из ванной и смотрел на меня, застрявшего в его телефоне.

– Ну, получается?

– В общем, да. Еще пять сек.

– Так приедешь? – снова спросил Марк.

– Да, завтра. Напиши адрес. И больше не шли ничего, я занят буду, – предупредил я.

            Получил адрес и начал стирать переписку.

– В восемь вечера сможешь? – дописал Марк.

– Ок.

– Только, прости меня, без секса, – дописал он снова.

– Ок, – написал я и удалил эти реплики.

            Колька забрал у меня телефон.

– Поудалял все?

– Да, Брагин, с работы, он тебе не понравится.

– А у нас мертвая тишина. Доминикана одна, и то с прививками. Это притом, что вакцинацию в стране даже не начали.

– Скоро все наладится, – утешил я.

– Надеюсь, – сказал Колька, лег в постель и отвернулся.

            Когда у вас длительные отношения, обоюдного желания почти не бывает. Кто-то должен настаивать и проявлять инициативу. У некоторых пар есть дни секса, когда хочешь – не хочешь, а нужно по графику. Например, пятница. Например, каждая третья пятница месяца. Например, последняя пятница года. Конечно, никому не хотелось бы так жить. Но это тоже нормально.

 

Мы не соблазняем незнакомцев

            Мне и дальше хотелось прикидываться Колькой. Колька моложе на два года, выше и спортивнее меня. «Спортивный – еще спортивнее – самый спортивный – спортивнее всех», не иначе, как это определение выдумано на сайтах знакомств, мы все заражены этим сленгом. В принципе, и мне грех жаловаться на телосложение, просто у Кольки сейчас больше времени для пробежек по парку, ему не нужно корпеть за компьютером.

            Да и прикидываться Колькой я все равно не смог бы. Они же виделись. Больше того, если Марк изучал его Инстаграм, он мог знать и меня – заочно, как того скучного сожителя, на которого кое-где мелькает хештег рядом с великолепным Колькой. Даже медицинская маска не спасла бы меня от разоблачения.

            По дороге я думал, как объяснить все это Марку – в его доме, при его матери. Цветы ей купить что ли? Конфеты? Я тоже давно не ходил в гости.

            И нужно было как-то предупредить Кольку о том, что я задержусь на работе. Конечно, дедлайн. Срочно вызвали в издательство. Как самого опытного дизайнера в мире. Который раньше прекрасно справлялся дистанционно, но вдруг не смог. Бросил все, нацепил маску и побежал. В супермаркет за шоколадными конфетами.

 

            Когда я нажал на кнопку дверного звонка, сделалось по-детски страшно, словно кто-то уже считал до десяти, чтобы найти меня. В течение дня Марк сто раз мог позвонить или написать Кольке, чтобы уточнить, в силе ли встреча. Мой обман уже мог быть сто раз раскрыт, а я не узнал бы об этом. Я был еще внутри обмана – звонил в дверь и на что-то надеялся.

            Мне открыл парень со вчерашнего фото – рыжеволосый, высокий, с широкими плечами и узкими бедрами, в облегающем сером свитере и черных костюмных брюках. Он не знал меня. Он смотрел на меня недоуменно, как на газовщика, который ошибся адресом.

            Я стянул маску, но сделал шаг назад, чтобы не смутить его еще больше.

– Привет! – сказал быстро. – Такая вот неожиданность. Я не Коля, я Олег. За книгой.

– За книгой? – переспросил Марк. – Коля тебя попросил?

– Нет. Он не знает. Он книгами не очень увлекается.

– Я не могу сейчас объясняться, – сказал Марк тихо. – У меня мама дома.

– Не нужно объясняться. Я в ваши дела не лезу.

            Трудно поверить, что я не лезу в их дела, когда я стою на его пороге.

– Что ж ты гостя не приглашаешь, Марик? – в прихожей появилась его мама – полная женщина с высокой прической из седых волос, выглядевшая величественно, но все равно приветливее своего сына.

– Мама, дай мне минутку…

– Какие минутки в коридоре? Проходите, Коля, проходите! Марик поручился, что вы порядочный молодой человек.

– Спасибо! – я протянул ей конфеты. – Небольшой подарок. Я не Коля, я Олег. Назвался просто Колей.

– Понятно. Наверное, и Марк так делает.

– Называется Колей?

– Да, или еще кем-то.

            Маму звали Александра Никитична. Насколько я разбираюсь в женском возрасте, ей было за шестьдесят. То есть с рождением на свет Марка она не торопилась. А спустя тридцать один год смотрела на него с такой неловкостью, словно он все еще продолжал прилюдно пачкать подгузники.

            Я затормозил в прихожей, но она не оставила нас с Марком наедине, а позвала снова:

– Проходите, Олег, не стесняйтесь. Будем чай пить. Можете снять маску.

– Я не болен, уверяю, – успокоил я с опозданием. – Но тест не предъявлю.

– Мы очень боимся, – призналась она, усадив меня за стол. – У Марика в университете карантин, студенты болеют. Страшные времена. Но вот я пожилая уже, а хочется все равно жить, продолжать, видеться с людьми.

            Я тоже рассказал, что раньше мы много путешествовали (с друзьями), а теперь вынуждены сидеть дома, и от этого нестерпимо тоскливо.

– И от этого придумываете всякие аферы? – бросил зло Марк.

            Мама сразу же одернула его:

– Перестань, Марк! Мне нельзя это рассказывать, но Марик никогда не приглашает своих друзей, ему тяжело общаться с людьми вне работы. Мы и раньше жили затворниками, а теперь и подавно. Совсем отвыкли от живых людей, у меня вон только ужасные новости по телевизору, сводки смертей от коронавируса. Хорошо, что вы пришли. Расскажите, кем вы работаете? Что у вас происходит?

            Я рассказал, кем работаю и чем занимаюсь, и как мы переживаем эти локдауны, и что журналы, которые я верстаю, не публикуют плохих новостей, они призваны радовать и развлекать читателя. Александра Никитична слушала с удивлением, и я пообещал, что в следующий раз принесу ей несколько журналов о жизни кинозвезд, моделей, художников и фотографов.

            Марк смотрел на все это косо. Чай почти не пил, конфет не ел и заметно нервничал. Даже Александра Никитична осеклась, взглянув на него.

– Засиделась я, извините. Понимаю, что вам хочется остаться вдвоем.

            Но как только она ушла, Марк набросился на меня с обвинениями:

– Как ты можешь?! Ты и мать втянул в свой обман?

– Какой обман? – спросил я. – Я же сказал, что я не Коля, я его партнер.

– У нас с ним ничего не было. Мы просто переписывались.

– Не нужно оправдываться. Я ни о чем не спрашиваю.

– Зачем тогда ты пришел? Посмотреть на меня? Одобрить?

            Я помотал головой.

– Нет, это не так работает. Я никого не должен одобрять. Открытые отношения не про это.

– А про что? Он обсуждает все с тобой? Дает читать переписку?

– Нет, конечно, нет. Просто я видел некоторые сообщения. И стало интересно. Стало интересно содержание. И все.

– Это ты вчера мне писал?

– Да.

– Просил фото…

– Да.

– А это зачем?

            Я тоже взглянул на себя его глазами. Все было странно.

– Я не из-за ревности пришел, – сказал я.

– Именно из-за ревности! – бросил Марк. – Еще и смелости не хватает признаться!

            Диванный критик разошелся не на шутку. Ну швырни в меня смайлом, давай же!

– Ладно. Извини за беспокойство, – сдался я, поднялся и пошел к выходу.

            Марк вскочил следом. Может, хотел хлопнуть дверью по моей спине, но я обернулся, и все поплыло перед глазами. Я потянулся к его лицу, стал целовать его в губы, и он вдруг ответил – жадно, нетерпеливо, так, что дрожь его языка всколыхнула все внутри меня. Я прикрыл ногой дверь за своей спиной, притянул его к себе, сунул руку под свитер. Он, наконец, отстранился.

– Что ты делаешь?

– Ты очень красивый. Очень умный. Очень злой. Я ужасно хочу тебя. Ты вообще занимаешься сексом?

– Ну когда-то занимался, – он посмотрел в пол. – Но здесь я не могу.

– У нее громкий телевизор.

– Да я уверен, что она и сейчас подслушивает! Она меня застала как-то. Мне было шестнадцать лет. С тех пор только и ждет повода на мозги капать.

– А мне милой показалась. Ок, что-то придумаем. – Я поцеловал его снова. – Поедем в отель.

– Сейчас?

– Сейчас.

– Нет, давай это как-то обдумаем. Познакомимся. Что скажет Коля?

– Причем тут Коля?

– Нет, Олег, так нельзя.

– Ладно.

            Я снова стал целовать его. В этот раз уже он задирал мою куртку и мял на мне брюки. Щеки стали розовыми, губы ярко-алыми, в сочетании с рыжей шевелюрой смотрелось потрясающе. Казалось, что пламя перепрыгивает с него на меня, душит жаром, чтобы, наконец, сплавить нас вместе.

– Поедем, Марк, – еще раз попытался я.

– Нет.

– Ну книжку хоть дай. Ты обещал.

            Он пошел за книгой. Я поправил одежду. Вернувшись с книгой, он опять прижался к моим губам, я обнял его, мы вместе упали на входную дверь.

– Это невозможно, давай что-то делать, – сказал я. – Мы же не школьники. Меня не волнует твоя мать.

– А меня волнует, – Марк отодвинулся. – Ладно, поезжай. И не пиши больше от его имени.

– Да я вообще не буду тебе писать.

– Отлично. Проваливай!

– А книгу я как верну? Запиши мой номер.

– Проваливай!

– Марк, запиши мой номер.

            Он достал телефон и стал записывать. Пальцы прыгали, не попадали в клавиши.

– Блин, у меня сто лет никого не было. Одна порнуха. Ладно, поехали. Не хочу ни о чем думать, только куртку надену, – решил вдруг он.

            Мы вышли и взяли такси до «Толстого». Других отелей, кроме этого загородного, почему-то не пришло в голову.

 

У нас ничего не болит

            Хорошо, хоть паспорт был с собой. Без лишних вопросов нам дали номер на сутки.

– Сутки! – восхитился я. – Можем валяться целые сутки!

– Мне завтра на работу, – сказал Марк.

            Дома, несмотря на присутствие матери, он казался увереннее, но дорога в такси охладила его пыл. К тому же стала звонить Александра Никитична с вопросами, куда он ушел и когда вернется. Марк ответил, что пошел в гости к Олегу.

– С ответным визитом, – подсказал я.

            Наконец, мы сняли верхнюю одежду и осмотрелись в номере. Для приличия в нем было две кровати, но одна явно выглядела неприличнее другой. Напротив висел телевизор на полстены.

– Для тех, кому не хватает плохих новостей, – кивнул я.

            Марк молчал.

– Пойдем в душ? – предложил я.

– Иди. Я дома мылся, – отказался он.

            Из душа я позвонил Кольке и предупредил, что не приду сегодня.

– Ты на работе? – спросил он.

– Да тут, с компанией.

– А, ясно. Ладно. Завтра спишемся.

            Колька словно давал мне возможность оценить пользу открытых отношений.

            Когда я вышел, Марк был по-прежнему одет и сидел так же неподвижно.

– Ну ты чего? – спросил я. – Раздевайся. Тут тепло.

– Я так хотел. А теперь, кажется, не хочу. Может, это все ошибка? – он посмотрел на меня растерянно.

– Какая ошибка? Мы же не нападение на другую планету запланировали. У нас оплаченный номер. Просто ляжем спать и выспимся.

            Я снял полотенце и залез под одеяло. Он тоже стащил половину вещей, лег рядом в трусах и носках. Я не стал придвигаться, мы не касались друг друга.

– А на улице минус двадцать, – сказал он тихо.

– Постояльцев мало, хорошо.

– Ты бывал тут раньше?

– Был один раз.

– Трахался?

– Да. Давно.

– С Колей?

– Нет, с одним старым хрычом.

– Хотел его?

– Ну тогда казалось, что да. Он был депутатом. Крутой типа. По молодости тянет на такое.

– Меня не тянуло.

– Ты интеллектуал. А я обычный чел. У меня обычный путь.

– Я бы не сказал, что ты обычный.

– О, мило.

            Он протянул руку и положил мне на грудь. Провел пальцами до шеи, потом потрогал соски.

– У тебя есть презервативы? – спросил меня.

– Есть.

            Мы помолчали. Никто не мог решиться начать.

– Когда слишком много порно, всегда барьер перед настоящим сексом, – сказал я.

– Да, наверное. А ты смотришь?

– Смотрю. Мы редко трахаемся с Колькой.

– Почему?

– Мы пять лет вместе. Наверное, он хочет другого. Тебя, возможно.

– Не знаю. Мы с ним встречались, в кафе ужинали. Но я сильно волновался, а он спешил. Ты же актив? – спросил вдруг он.

– Ну, чаще.

– Значит, он пассивный?

– Я не знаю, как у него с другими. Это все вариативно, Марк.

– У меня не вариативно.

            Я понял, о чем он. Взял его холодные руки в свои, стал целовать их, обнял, прижал его к себе. Почему-то подумал и о Кольке, и о нем сразу. Он стащил трусы, стал тереться о мой член вполне однозначно, нетерпеливо. Я опрокинул его на спину, но как только ввел, он вскрикнул и вывернулся.

– Ты мне льстишь, – засмеялся я. – Продолжать?

– Да. Просто непривычно.

            Лежа на спине, он развел ноги. Я снова вставил, но он попытался оттолкнуть меня.

– Тебе больно? – спросил я.

– Да. Но не останавливайся.

– Расслабишься и потерпишь?

– Конечно.

            Мы снова посмеялись. Но когда я попытался в третий раз, он громко застонал от боли.

– Ну расслабься, – попросил я.

– Да не могу, не анус болит, а где-то в животе.

            Пришлось вытащить.

– Может, колика? – спросил я.

– Не знаю. У меня и раньше такое бывало. Но я давно не занимался сексом, думал, прошло. Забыл об этой боли.

– И часто болело?

– Всегда. Я и в больницу обращался, делал узи, рентген кишечника и простату проверял, все в норме. Ну, я не говорил, что для секса. Говорил, что дискомфорт.

– Ясно.

– Ты сердишься? – спросил Марк. – Я все испортил.

– Ничего ты не испортил. Просто… не знаю. Может, тебе нельзя так трахаться?

– А как тогда? Я хочу именно так. Я хочу запихнуть в себя твой член, и как можно глубже. Мне нравится секс. Почему у меня не получается?

– Кончить ты сможешь и без этого.

– Тогда ничем не будет отличаться от онанизма.

– Нет, будет. – Я потянулся к его члену, чтобы взять в рот.

– Блин, я так не хочу. Нет, вставь опять. Только не глубоко.

            Мы попробовали снова. Марк стонал, но все-таки не отпускал меня. Я усадил его сверху, чтобы не придавливать своим весом. В общем, это был самый проблемный секс в моей жизни. И когда мы насилу справились, от оргазма не стало легче.

– Болит? – спросил я.

– Да пусть болит. Это теперь надолго, – зло сказал он.

– Как надолго?

– Еще три дня будет болеть. Извини меня. Я совсем забыл, какой я урод.

– О, нет, не говори так.

– Спасибо, что хоть не смеешься.

– Я похож на идиота? Как я могу смеяться? Мне очень жаль. Я люблю тебя.

– И я тебя, – сказал вдруг Марк.

            И тут же мы отпрянули друг от друга. Думаю, мысли в наших головах неслись одинаковые: мы действительно два идиота, которые объясняются друг другу после первого неудачного секса на первом свидании. Мы отодвинулись к разным краям кровати и попытались уснуть. Тишина отеля уже совсем не радовала, не хватало умиротворяющего городского шума.

 

Мы ничего не требуем

            Проснувшись утром, Марк стал молча одеваться. Я сел в постели, рассматривая его. На его щеках выступила щетина.

– Ты бороду не пробовал отпустить?

– Рыжую бороду?

– Да, было бы круто. Рыжая профессорская борода. Студенты были бы в восторге.

            Он поморщился, и я вспомнил весь вечер полностью.

– Еще болит? – спросил его.

– Да, но терпимо.

– Может, выпьешь какую-то таблетку?

– Ничего не помогает. Думаю, нам лучше больше не встречаться.

– Почему? – меня подкинуло от неожиданности. – Что значит не встречаться? Из-за секса? Есть тысяча разных сексов.

– Ну какая тысяча? Ты фантазер.

– Конечно, тысяча! – я потянул его в постель, прижал его руки к кровати, стал целовать. – Найдем другой способ.

– Сейчас я не могу.

– Не сейчас, потом.

– А сейчас вернешься к Коле?

– Да. Мы партнеры.

– Ясно.

            Он поднялся, поправил одежду. Выглядел явно расстроенным.

– Ты знал это, – сказал я.

– Конечно. Просто ты сказал, что любишь меня.

            О, так он все помнит!

– Я и не отказываюсь.

– И как нам быть?

– Ну, посмотрим.

– Будешь все это время жить с ним?

– Какое время? – не понял я.

– Пока мы «ну, посмотрим»?

– Марк… я не пойму, ты требуешь немедленного решения? Ты хочешь, чтобы я его бросил? А только что говорил, что нам лучше не встречаться?

            Он повернулся и вышел. Пока я одевался, он уже успел вызвать такси и уехать. Я вернулся к Кольке.

 

            Но и Колька смотрел хмуро.

– Как оно, на стороне?

– Да, представился случай, – сказал я какую-то пошлость в духе открытых отношений.

            Колька только кивнул.

– Ясно. Хороший секс – это дело.

– Не сказал бы, что хороший.

            Он засмеялся с явным облегчением.

– А мой пропал куда-то. Не пишет вообще. И на мои сообщения не отвечает.

            Теперь стало легче мне, но я постарался не выдать своей заинтересованности.

            Вечером улегся в постель, чтобы читать одолженную книгу. Колька стал отвлекать. Потрогал мои ребра, потом член.

– Пересчитываешь? – спросил я.

– Да, ревизия, – хмыкнул Колька. – Вы гондонами пользовались?

– Да.

– Ну ок.

            Он задержал руку внизу.

– А что было не так?

– Тебе не нужно знать. У тебя таких проблем нет.

– Я очень рад, что ты сравнил и сделал выводы.

            Мы помолчали. Он не убирал руки.

– И не хочешь сейчас?

– Извини. В другой раз.

– А с тем еще увидишься?

– Не знаю. Возможно.

– Зачем? – спросил он серьезно. – Ради плохого секса?

            Я молчал.

– Не говори сейчас, что дело не в сексе. Открытые отношения – это секс на стороне, но не отношения на стороне.

– Да, ты прав. Извини.

– Снова «извини»? Нет, не может быть «извини». «Извини» и что? Ты все равно с ним увидишься?

– Говорю же, не знаю.

– Но ты хотел бы?

            Я молчал.

– Что ты делаешь? Ты ломаешь все между нами? – воскликнул вдруг Колька. – Стало скучно? Я не справляюсь? Плохо развлекаю? Не могу отменить карантин?

            Эти же фразы я готовил для него, когда думал, что он мне изменяет! Эта же обида душила меня несколько месяцев!

– А ты не то же самое делал? Писал все время этому Марку, бегал к нему!

– Но мы даже не трахались. Просто увиделись в кафе, поговорили. Не знаю, дошло бы у нас до секса или нет. Я должен оправдываться за возможность?

            Я вдруг понял, что Колька чувствует себя преданным, каким еще вчера чувствовал себя я. Получилось, что я обыграл его? Подсуетился? Изменил первым? Ведь он по-прежнему со мной, по-прежнему верен, по-прежнему любит.

– Но ты же постоянно торчишь на этих сайтах! – напомнил я.

– И что? Я же должен с кем-то общаться, все закрылось, все в масках, шарахаются друг от друга, мы вообще с приятелями не видимся. Я просто там переписываюсь иногда с нашими знакомыми, ссылки на ТикТок смотрю.

            Колька действительно выглядел вполне невинно на фоне моих экспромтов. И он вдруг перестал спорить и сердиться, как будто отключил в себе злость.

– В общем, прекращай, Олег, – сказал просто. – Ты же не такой. Ты же не подлый человек. Ну трахнуться где-то, при случае, ладно. Но заводить постоянного любовника, когда мы вдвоем – это уже слишком. Это меня ты должен трахать регулярно, а не какого-то проблемного чувака. Я для кого держу себя в форме, в парке по морозу бегаю? Тренажерки закрылись, я для кого в йоге на коврике гнусь? Для дебилов с сайта? Все для тебя. Карбонару заказать не могу, а ты где-то на стороне развлекаешься? Эпиляцию, блядь, для кого я делаю? Для очкозавров из вирта? Для каких-то маменькиных сынков, которые даже общаться нормально не могут? Все для тебя.

            Я виновато поцеловал его в щеку.

– Ладно, одолжений мне не надо. Хочешь читать – читай. Но в другой раз не слезу, – пригрозил Колька.

            Высокий, стройный, длинноногий, он выглядел фантастически. Я невольно залюбовался его телом. Он перехватил мой взгляд.

– Так-то лучше. Но сегодня без секса. Ты наказан.

            Я забросил книгу под кровать и стал думать. Колька в своем искреннем негодовании отодвинул от меня образ Марка, который весь день занимал мои мысли. Разве есть мужчина привлекательнее Кольки? А спортивнее? Мне несказанно повезло. Никого нет лучше. И никаких проблем, ничего болезненного между нами, ни доли моей вины в его физических страданиях. Чистое удовольствие. Чего мне еще не хватает?

            Я решил не звонить Марку. Никогда. И книгу не возвращать, если он не попросит. Еще раз посмотрел на Кольку и погасил свет. Выключил для себя историю своей измены.

 

Мы не плетем интриг

            Марк позвонил только через неделю. Говорил сухо, спросил – в виде предлога – о книге. Я сказал, что потерял ее. Но если найду, перезвоню. Он бросил трубку.

            Как только раздались телефонные гудки, я понял, как соскучился по нему, оставил верстку, стал курить. Курил, курил, внутри скребли миллионы кошек, рожали котят и никак не задыхались в дыму. Я перезвонил ему – он не взял. «В Толстом в 20:00», – написал я. Потом отдельно дослал кавычки. Марк же их любит.

            Вечером поехал за город, в отель, ждал в номере. Не мог решиться сказать Кольке, что не приду домой. Сам не знал, вернусь ли, тянул время, но оно не тянулось, зависло, никуда не двигалось.

            Наконец, в девять вечера пришел Марк. Я прижал его к себе, потрогал отросшую щетину на щеках.

– Полный восторг! Почти борода!

– Отвали! – он оттолкнул меня. – Зачем позвал вообще?

– Мы разве не встречаемся?

– А похоже, что встречаемся?

– Давай на одну ночь…

– Вот ты психопат!

            Наверное, я, правда, казался помешанным, так меня тянуло к нему.

– Долго болело тогда? – спросил я.

– А тебе не все равно?

– Нет. Совсем не все равно. Я переживаю.

            Я увлек его в постель, стал раздевать. Впервые рассматривал так близко, так внимательно. Бледная кожа была почти безволосой, только в паху небольшая растительность, чуть светлее, чем на голове. И член, конечно, не рыжий, а аппетитно-розовый. Я облизал его.

– Можешь не стараться, минет меня не заводит, – остановил он.

– Римминг?

– Нет. Я такое вообще не чувствую.

– Только то, от чего болит?

– Думаешь, я хочу этого?

– Не могу сейчас с тобой ссориться, есть занятия поинтереснее, – отказался я.

            Ну он врал, конечно, что не нравится и не заводит, я постарался так, что его член встал очень крепко. Я мягко опустился на него, и Марк открыл глаза.

– Что ты делаешь? Разве ты так делаешь?

– А почему нет? – я потянул его на себя и развел ноги. – Беру тебя, как могу.

            Оказавшись сверху, он толкнул глубже.

– Нравится? – спросил, нависнув надо мной.

– Вполне. Давай еще.

            Он стал двигаться. С непривычки было слишком резко, слишком полно, но восторг от его тела, от нашей близости переполнял меня до краев. Я расплескал его первым. Он кончил внутрь.

– Я без резинки, – сказал запоздало.

            Я обнял его, пытаясь удержать ощущение целостности.

– Не знал, что я так могу, – сказал Марк. – Не представлял себя так ни с кем. Будем тут ночевать?

            Я кивнул.

– А почему не звонил? – вернулся он к прежней теме.

– Потому что разговоры после секса выносят мозг.

– Ну понятно. – Он отвернулся от меня и укрылся одеялом.

– Марк…

– Ну вот как тебе доверять?

– Мы это как-то решим. Я не хочу потерять тебя.

– Мы – это кто?

– Мы с Колькой.

– Вы с Колькой? Решите мою судьбу?

            Он поднялся и потянулся за одеждой. Оделся и ушел посреди ночи. Я вернулся домой. Колька не отреагировал, торчал в телефоне. Я сказал, что задержался в издательстве, он едва кивнул и сразу же похвастался:

– А мне Марк снова пишет. Может, кофе еще выпьем.

            Мир вокруг меня как-то съежился, стало колко.

– Зачем это?

– Чтобы тоже на работе задерживаться, – бросил Колька. – Вот тебе двойные стандарты. Твои задержки и мои задержки. Сравнивай.

            И в этот раз он был однозначно прав, а я неправ. Но и Марк почему-то не казался мне злобным интриганом, плетущим заговоры за моей спиной с моим партнером, а лишь обиженным парнем, который напрасно надеялся на простые отношения.

 

            Я стал ждать, чем кончится их свидание. Допускал даже секс, даже тысячу разных сексов со всей их проклятой вариативностью. Потом успокаивал себя тем, что для секса Марк должен был бы довериться новому знакомому, а Кольке довериться сложно – он производит впечатление блестящего, нарциссичного, поглощенного самим собой человека, мало интересующегося проблемами других двуногих. Колька – дитя своего отца, дитя успешного бизнеса, открытого на все четыре стороны света. Ни сожительство со мной, ни временные финансовые трудности, ни пандемия не в силах его изменить. Колька – наследный принц прекрасного королевства, он для поклонения, не для доверия.

            В тот вечер он вернулся домой не огорченным и не радостным.

– Ну, как свидание? – спросил я как можно равнодушнее.

            Мелькнула мысль, что они все-таки говорили обо мне.

– Странное какое-то свидание, – скривился Колька. – Ресторан снова открылся, но теперь только до десяти работает, посетителей мало, один в маску стал есть, забыл снять. В общем, угар полный. Меню вроде прежнее, а начнешь спрашивать – того нет, сего нет, со среды, до среды. Я, что, дни для устриц выделять должен? В календаре отмечать? Куда мир катится?!

– А со свиданием что?

– Да мутный какой-то он персонаж. Больше молчал и смотрел на меня.

– Ты не хотел его?

– Ну, может, я бы и хотел, но он как-то вне секса себя повел.

– Но хоть симпатичный?

– Он же рыжий. Еще и бороду отпустил. С усами. Бред такой. Не понимаю моды на бороды. На зиму что ли? Для утепления? Борода, усы, маска. Это все слишком. Особенно, когда в меню одни пробелы.

            Вечер кончился неожиданно весело, зря я боялся.

 

            А следующим вечером я лежал с Марком на кровати в «Толстом».

– Ну и чего ты добился? – спрашивал, надеясь вызвать в нем чувство вины, но вины не было.

– Я ничего и не добивался. Просто хотел посмотреть на него, рассмотреть его, как ты меня рассматриваешь.

– Это для него привычно. Его каждый день сто тысяч подписчиков рассматривают, иностранцы в основном, на пляжные фото пялятся.

– А ты как будто завидуешь. Хочешь и себе сто тысяч иностранцев в подписчики? Или чтобы на него никто не смотрел?

– Давай не говорить о нем.

– Ты сам начал.

– Просто не понимаю, зачем ты с ним встречался.

– Потому что все это грустно, – сказал Марк. – Все это грустно. Очень жаль, что все так. И в то же время я понимаю, что все неплохо. Что пандемия, а мы живы, еще молоды, наши близкие здоровы. Что мы даже занимаемся сексом, хоть и таким, для меня это редкость. Что мы не потеряли работу. Что зима стала снежной. Что в отеле тепло. Что нас сюда пускают вообще – двух геев в один номер. Все хорошо. И с тобой очень хорошо. Но все равно чего-то жаль. Наверное, хочется, чтобы так было всегда. Но никакого всегда нет. А мама тебе привет передает и в гости приглашает.

– Прийти?

– Как хочешь. Ты не обязан. Она думает, что ты вообще переедешь.

– К вам?

– Да, – Марк дернул плечами.

– Но у меня есть обязательства. Аренда с куплей-продажей. Больше половины уже выплачено. Все на двоих с Колькой.

– Вот где твое «всегда», – кивнул Марк.

            Прежней требовательности не было, только грусть.

– А как ты с мамой? – перевел я разговор. – Не ругаетесь?

– Сейчас она сильно присмирела, – Марк брезгливо поморщился. – Поняла, с кем ей доживать. А раньше, конечно, было невыносимо. Воспитывала, стыдила, ставила в пример «сына подруги».

– Чем можно стыдить взрослого человека? Тем, что он занимается сексом?

– Мне бы твою уверенность. Или тебе бы мою мать.

– Не думаешь, что твоя проблема из-за нее? Секс как табу, как боль. Чистая психосоматика.

– Если и так? Я не могу побороть это. Мне что к психологу ходить и все это рассказывать?  С самого детства начать, со всех ее придирок? Может, к университетскому сбегать, между парами? Поговорить начистоту, как коллеге с коллегой? Я сам себя уговариваю, что нет ничего постыдного, позорного. А на работе целыми днями думаю, видно по мне или нет, что я гей. Рассказывают обо мне сплетни или нет?

– Ты думаешь об этом? Не странно, что у тебя от секса все болит!

– Да и пусть болит. Все равно можно выкроить что-то среди этой боли – вот такие вечера хотя бы.

            Он еще спросил о моих родителях, откуда я приехал в город и где учился. Я вспомнил несколько забавных историй из студенческих времен.

– Кажется, что сегодня Рождество, – сказал он.

– Прошло уже.

– Да, но не общее Рождество, а наше. Настоящее.

            В тот вечер все встало на свои места. Больше не было ни ревности, ни упреков, ни обид, ни ультимативных требований, ни интриг. Я понял, что мне делать, кого я люблю, где мое Рождество. Внутри меня наступил штиль, меня перестало рвать на части.

 

Мы не ссоримся

– Решился, наконец! – отреагировал Колька, когда я сказал, что нам нужно серьезно поговорить. – Скотина ты все-таки! Ты целый месяц обдумывал, как начать?

– А ты знаешь, о чем?

– Вот думаешь, я слезы лить буду? Иди нахуй! Мне нечего оплакивать!

– Прости меня. Я не оправдал…

– Да, конечно, ты не оправдал! Мы же договорились! Мы договорились, что будем друзьями, что будем уважать друг друга, а не смотреть тупо по месяцу в одну точку и бегать по любовникам! Я думал, это пройдет у тебя…

            Я молчал.

– Не говори, что ты вот прям влюблен! Или влюблен? – спросил Колька.

– Я просто съеду, Коль.

– Типа благородно бросишь меня в этой квартире? Да мне не нужен спонсор! У меня отец есть, который меня принимает и любит! И я в любой момент могу папика при бабках найти! Олигарха, а не дизайнера, але! Ты это понимаешь? Мне твое благородство до задницы. Ты все равно обманул меня! Ты ничего не исправишь! Мы же договаривались, – еще раз напомнил Колька.

            Он снова повторял мои фразы, заготовленные на случай его измены, только окрашивал их своим обычным высокомерием.

– Так что будешь делать? Куда ты переедешь? – спросил, немного остыв.

– К его семье.

– И что там за семья? Жена и дети?

– Мать.

– О, ребятишки, с мамой жить будете? О-хо-хо! Это про того проблемного история?

– Да.

– Ладно, оставайтесь тут, – решил Колька. – А я в квартиру отца съеду, он сейчас в доме живет.

– Не надо, Коль.

– Да как не надо? Живите уже. Плодитесь и размножайтесь. По-честному, ты тут больше меня вложил, но меряться сейчас не будем, я не в настроении.

– Надеюсь, останемся друзьями, – сказал я. – Можешь рассчитывать на меня.

– Да уже рассчитывал, больше не хочется, – отрезал Колька.

            Казалось бы, мы все уладили с наилучшим для меня результатом. Но я решил идти до конца.

– Это не все, Коль.

– Что еще?! – подкинуло Кольку. – Блядь, добей меня еще чем-то! Ты что-то от него подцепил, был болен все это время и успел заразить меня?

– Нет. Это Марк.

– Что Марк? Рыжий Марк? И что он?

– Это с ним я встречаюсь.

            Колька посмотрел непонимающе.

– С Марком? Откуда ты его знаешь вообще?

– От тебя. Из твоего телефона.

– Вот я сваха, да? – хмыкнул Колька. – Но он же… Он какой-то…

            Колька больше удивился, чем расстроился.

– Мы же виделись с ним на днях. Он хотел признаться?

– Ну наверное. Я не знаю. Не совсем его понимаю.

– И он же закрытый? Ты выходил с ним куда-то? Он везде дергается, по сторонам оглядывается, нет ли кого из универа поблизости. И с мамой живет, да, точно, я вспомнил.

            Колька чему-то усмехнулся.

– А что за проблема у него?

– Он пассивный. Но анальным сексом заниматься не может.

– А каким может? – спросил Колька. – Вагинальным? Так ты без секса останешься по ходу. Олег… а ты хорошо все обдумал?

– Кажется, да, – сказал я.

– И сейчас добавь, что секс не главное.

– Секс не главное, да.

– Херня! У нас секс был главное или нет?

– Нет.

– А что тогда? Наш договор о взаимном уважении, на который ты плевать хотел? Ладно, ребята, – обратился он ко мне, как будто я уже стоял под руку с Марком, – живите тут и наслаждайтесь вашим асексуальным времяпровождением. Читайте книжки и смотрите аниме. Не знал, что эта квартира станет стерильнее монашеской кельи, но так тому и быть.

            Колька начал собирать вещи. А я крепко задумался. Ни на секунду я не допускал мысли, что между мной и Марком будет стерильность. Он был для меня воплощенным сексом, пусть и с оговорками. Но Кольке удалось напугать меня. Что если Марк откажется от навязанной ему непривычной роли? Что если устанет искать варианты и приспосабливаться ко мне? Что если вообще потеряет интерес к нашей совместной жизни? Ведь мы не обсудили все всерьез, не заключили никакого договора, как с Колькой.

            Колька бросил сумку у ног, обнял меня за шею и поцеловал в щеку.

– Было хорошо, хоть ты все и обосрал в конце!

            Хлопнул меня по плечу и ушел.

            Мне все еще хотелось бормотать ему вслед извинения. Вообще за все то время, что я подозревал Кольку в измене, я привык считать его предателем, а себя – всепрощающим мучеником. Но ничего подобного. Это Колька оказался способен прощать и быть великодушным.

 

Мы не боимся

            Следующим вечером я пил чай с конфетами в доме Александры Никитичны. Она листала принесенные мною журналы, умиляясь тому, что в них одни сплетни и новости культуры без страшных коронавирусных сводок.

            Марк смотрел на нас мрачно, несколько раз обрывал ее реплики. Александра Никитична умолкала, но взглядывала на него не виновато, а раздраженно. Мне было неуютно. В прошлый раз она показалась мне милой старушкой, заботящейся о своем великовозрастном чаде, но в этот раз я ясно видел, насколько утомила обоих эта забота. Я боялся задержаться в их доме лишнюю секунду, чтобы не увидеть открытой ненависти.

            Мы вышли на улицу, взяли такси. Я назвал адрес.

– Не в «Толстой»? – спросил только Марк.

            Я покачал головой. Долго стояли в пробках, смотрели на заснеженный город.

– Не ждали морозов, конечно! Глобальное потепление у них, сука! – ругался таксист. – А дороги кто чистить будет? Снега по крыши намело. Думали, как карантин, так снег не выпадет? Посадили всех по домам, так пусть всех заметет к хуям, государству забот меньше!

            Марк прислонился головой к стеклу, закрыл глаза. Я взял его за руку, но он выдернул.

            Насторожился только у лифта.

– А куда? Чья квартира тут?

– Моя.

– А Коля?

– Съехал.

– Как? Вы расстались?

– Да. Входи в лифт. Восьмой этаж.

– И как вы расстались? – спросил он в лифте.

– Друзьями, – сказал я.

            Но свидание не задалось. Войдя с ним в квартиру, я и сам растерялся. Так привык видеть в ней Кольку, что появление Марка выбивало. Я чувствовал себя странно. Словно ждал, что Колька вот-вот выйдет из душа или вернется из кухни, а у нас гость. Не было радости от разрешенной проблемы, той легкости освобождения, на которую я рассчитывал.

– Переедешь ко мне? – все равно спросил я Марка.

            Он тоже осматривался напряженно.

– Как я могу переехать? А мать?

– Она пусть живет одна. Отдохнет от тебя. Займется своим здоровьем. Будем навещать, конечно.

– Но…

– Я умею готовить. Или зачем она тебе еще нужна? Ссориться? Я могу с тобой ссориться.

– Это жестоко! – сказал вдруг он.

            Я был поражен. Не он ли просил меня недавно разобраться с Колькой? Или даже не просил, а сетовал на то, что я ничего не делаю. Ну вот я сделал.

            Он подошел к окну и стал смотреть вниз.

– Все, конечно, быстро, я понимаю, но ты подумай. Можно попробовать, – сказал я мягко.

– Я ни с кем не жил.

– Да, но я жил, я знаю, как это делается, – заверил я. – Главное, оставлять друг другу личное пространство, не надоедать, не подавлять.

            А Колька говорил, что главное – секс.

– А моя работа? – напомнил Марк.

– Ну им же все равно, где ты живешь. Или у вас есть должность проверяющего постелей? А если бы я к вам переехал, мама говорила бы соседям, что троюродный племянник приехал из села в столицу?

– Ошеломительные новости, – резюмировал Марк. – Я ценю.

– Этого мало.

– Да, понимаю. Но мне нужно подумать.

            Мы оба были растеряны. Он сел в Колькино кресло у окна, потер бороду.

– Классно выглядишь! – сказал я.

– Нет, подожди. Давай сегодня без этого. Я не могу переключиться.

– Ну осмотрись тогда. Выбери комнату, или две, или три для своих вещей, – предложил я.

– Да у меня не так много вещей. Просто все эти хлопоты...

– Брось, быт ничего не портит, никаких особых обязанностей не прибавляется.

– А если я не смогу… ну, заниматься сексом?

– А если я не смогу? Думаю, никто никого принуждать не будет.

– И будет, как у вас с Колей?

– У нас… – я осекся.

            Хотелось защитить «нас с Колей» – тех прежних, или даже недавних «нас с Колей» от Марка, но я сдержался.

– Мы остались друзьями, – повторил только.

            После этого Марк решил, что ему пора домой. Меня, конечно, тянуло к нему. Я-то думал, что мы отметим что-то вроде помолвки чем-то вроде праздничного секса. Но он хотел вернуться к матери. Я провел его до двери.

– Ничем тебя не удержать? Поиграем в доктора?

– Что? – он резко обернулся.

– Докторплей, – повторил я, хотя уже понял, что сморозил глупость.

– Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю, – сказал он.

– Я тот человек, которого ты просил быть с тобой всегда.

– Да вот не похоже, – отрубил Марк и ушел.

            Полночи я думал о том, в чем ошибся. И выходило, что во всем.

 

Мы не сожалеем

            Хорошо расставаться друзьями. Не нужно удалять совместные фото из Инсты, убирать теги, стирать дурацкие совместные селфи, не нужно нигде отмечать друга как бывшего, потому что бывших друзей не бывает. И, сидя за работой, можно получить сообщение от друга:

– Кто лежал на моей кровати и помял ее?

– Никто, Михаил Потапович.

– Кто сидел на моем унитазе и сдвинул его с места?

– Никто, Михаил Потапович.

– Что ж так? – Колька прислал ржущий смайл.

– Ему нужно подумать.

– Чтобы сдвинуть унитаз с места? Да, сильна отечественная наука.

            Я нашел самый злой эмодзи из набора, но на самом деле был рад, что Колька разделяет мое недоумение – как можно услышать предложение и убежать к мамочке?

– Соболезнования, – написал Колька и поставил улыбочки.

            Я в свою очередь спросил, как он устроился у отца.

– Отцом там и не пахнет, – ответил Колька. – Он в пляжном доме.

            Пляжным мы называли загородный дом его отца на берегу реки.

– А ты там был? – спросил я.

– Да, везде успел. Он там с какой-то девицей. Похоже, вместе зимуют. Снежище кругом. Река замерзла. Красиво, в общем. Называет ее «кисуля». Она на меня стала пялиться прям неприлично, но он что-то на ухо ей шепнул, сразу расслабилась в мою сторону.

– Чуть не отбил! – польстил я Кольке.

– Еще бы! Я ж теперь свободный человек!

– Что на работе?

– Глухо. Ждем прививок. Если Европа начнет паспорта вакцинации требовать, нам кирдык.

            Переписка прекратилась. Я подумал, почему не пишу сейчас Марку, ведь мне всегда было с ним интереснее.

– А Марк тебе пишет? – спросил я Кольку.

– Нет. Написать ему?

– Нет, не надо.

– Ок.

– Не пиши, пожалуйста, – попросил я снова.

– Не параной. Сказал же, что не буду. Так, а чего ему трахаться нельзя? Мама не разрешает давать в попочку?

– Не стану я с тобой обсуждать чужие проблемы.

– Как это чужие? Это теперь твои проблемы.

            Честно говоря, когда мы прощались с Колькой, я думал, что постепенно он отдалится от меня, от моей истории, чтобы исчезнуть из нее навсегда, а вовсе не то, что останется в ней виртуально и будет проявлять интерес к проблемам Марка или моим личным. Я бросил писать ему, вместо этого послал Марку смайлик, но ответа не получил.

            Конечно, было странно. Конечно, я нервничал. Мне казалось, что я принял взвешенное, обдуманное решение. Но касалось оно только Марка. Если бы я мог, я бы не принимал решения расстаться с человеком, с которым у меня было взаимопонимание, которого я ценил и любил. Теперь Марк должен был заменить мне сразу все – прошлые отношения, Кольку и даже прошлого меня. Разумеется, он понимал всю ответственность. И он не был уверен, что мы поступаем правильно. Эмодзи не могли выразить наши сомнения, нужно было поговорить друг с другом, но я не решался.

            И опять я вспоминал, было ли с Колькой проще. Да, кажется, было. Мы легко сошлись, легко накидали друг другу условий. Колька, например, сказал, что не будет ходить за продуктами, не переносит супермаркеты, корзины, кассиров. Мы много смеялись, все казалось тогда забавным, многообещающим. Мы планировали нашу жизнь и узнавали друг друга с одной целью – одобрить и принять.

            С Марком сразу пошло тяжело, с барьерами и препятствиями, несмотря на мое горячее и настойчивое желание сближения. Он привык жить с матерью, которую пытался сделать безмолвной прислугой – в отместку за то, что она много лет была недовольна каждым его шагом и пыталась перевоспитать его. Это было непростое сосуществование и, конечно, оно повлияло на него. Я вовсе не хотел занять место немой прислуги. Я хотел вернуться в самое начало – в неудержимую страсть, или даже еще раньше – в его сообщения Кольке на вайбер, в свою мечту об этом парне.

            Я придумал его. Может, не целиком. Но что-то в нем я придумал. Пытался понять его, но фантазировал о чем-то своем. Заставил его отпустить бороду. И я так и не понял, какой он на самом деле. Этому непонятному, незнакомому человеку я предложил переехать ко мне. Не странно, что он и сам удивился.

           

            Увиделись мы снова у него. Я попросил разрешения зайти, он согласился. Был одет в домашние мягкие штаны и какую-то кофту. Я представил, что так он будет ходить передо мной вечерами, мне захотелось. Александра Никитична смотрела на меня вполне миролюбиво, но от ужина я отказался.

– Поедем ко мне? – спросил его при матери.

– Да, – он взглянул нерешительно. – Но ненадолго. Мне еще к лекции нужно готовиться.

            Прозвучало так, будто он пообещал ей не заниматься со мной ничем предосудительным.

– Ты до сих пор готовишься? – спросил я.

– Что значит «до сих пор»? Я всегда готовлюсь, и всегда есть какой-то новый материал, который хочется включить.

            Я даже пожалел, что мне не стать его студентом. В моем университете социологию преподавали очень уныло.

 

            В этот раз он не так нервничал на новом месте, даже похвалил кухню-столовую и удобный холл. Я подробно рассказал о ремонте.

            Конечно, я мечтал вернуть наше первое свидание, когда мы срывали друг с друга одежду в его прихожей, но Марк оставался очень сдержанным. Показывая ему квартиру, я завел его в спальню и оставил перед кроватью.

– Но если тебя смущает, что мы тут жили с Колькой, можем бросить эту квартиру и снять другую, – предложил я.

– Нет, зачем такие жертвы? Ничего меня не смущает.

– Так переедешь?

– Да. Попробуем.

            Я обнял его.

– Хочешь, составим какой-то договор?

– Нет. Не знаю, о чем. Потом будет понятно.

– А сегодня тебе нужно возвращаться?

– Да, но не так быстро, – он окинул взглядом кровать. – Испытаем тут все? Хотя для тебя, конечно, ничего нового.

– Нет, с тобой для меня все тут новое!

            Марк стал раздеваться.

– И расположение удачное, – сказал вовсе не о сексе, – до университета даже ближе. И вообще… Прости, что я сразу не отреагировал правильно. Не представлял, что так все будет, когда знакомился с Колей.

– Не жалеешь?

– О чем?

– О нем.

– Мне кажется он не из тех, кто может проявлять понимание или сочувствие.

– Для тебя это важно?

– Как видишь. Со мной сложно. Мне самому с собой сложно. Мне все в себе не нравится.

– Да ты что? Не может быть! Это что-то из школьных заморочек. Мне вот все в тебе нравится. А кое-что особенно!

            Я положил руку на его задницу, придвинул его к себе, Марк шумно выдохнул.

– Возьмешь меня?

– У тебя завтра лекции.

– Ничего, потерплю.

            Но я решил ограничиться более легкими ласками.

– Это чтобы я кончил и отстал? – он отстранился.

– Не хочу, чтобы ты завтра мучился.

– Всегда будешь меня вылизывать?

– Я не против. Это все второстепенные вопросы. В некоторых странах мужчины за руки взяться не могут.

– А у нас? Могут? Могут взяться на улице за руки?

– Ну вот мы даже можем жить вместе.

– Только непонятно, зачем.

– Непонятно, зачем?

            У меня даже слезы на глаза навернулись. Я поднялся с постели.

– Ладно. Ты хотел вернуться домой. Думаю, тебе пора.

– Прости, я не то сказал, – Марк тоже вскочил. – Конечно, я хочу… хочу с тобой… жить, заниматься сексом, быть нормальным… нормальным геем, если это возможно.

– Вот в этом твоя проблема! Ты же уверен, что не бывает нормальных геев!

– Может, может, ты прав, – Марк не стал спорить. – Я всего боюсь. Для меня все новое. Много лет обо мне знала одна мать, которая меня каждый день пилила. У меня было всего несколько свиданий, от них только все болело. Я даже на сайте не решался с кем-то встретиться. И с Колей думал просто переписываться или видеться без секса. И сейчас не знаю, как вести себя с тобой. Я страшно боюсь потерять тебя, но сам все порчу.

            У него тоже в глазах стояли слезы. Я сразу забыл о своей обиде, стал успокаивать его, уверяя, что он самый лучший, что ему нечего себя стесняться, что у каждого есть свои особенности и что вместе мы со всем справимся.

            На следующий день он переехал с вещами.

 

            Мы твердо решили бороться за наше счастье, вырвать его у судьбы, вгрызться с него зубами и не отпускать. Навещая мать Марка, наверное, мы и казались такими, какими хотели быть, – уверенными и счастливыми.

            Но если говорить о близости, то постепенно от моей «тысячи сексов» ничего не осталось. В основном потому, что Марк быстро устал от активной роли, ничего другого пробовать не хотел, а хотел обычного секса, который никак ему не давался. Сначала я уступал и откликался на его желание, но, наблюдая потом, как в течение нескольких дней он ходит бледный и закусывает от боли нижнюю губу, стал бояться даже дотрагиваться до него. Мне было совершенно непонятно, почему взрослого мужчину, рослого, крепкого с виду, физически здорового, выбивает то, чем другие занимаются совершенно спокойно и без неприятных последствий. Между работой я читал медицинские статьи по теме, которые ничего не объясняли, но напрочь отбивали всякое желание. Со временем мне стало казаться, что Марк сделан из какой-то хрупкой материи, которой даже касаться нужно осторожно, не то что долбиться в нее членом.

            У нас сложился мирный быт, не возникало повода для конфликтов, мы исключили вопросы секса из повестки дня, а вечерами обменивались умными ссылками, которых мне так не хватало с Колькой.

– Ну, как у вас? Получается? – спрашивал Колька в переписке, и мне совсем не было смешно.

– Получается, – отвечал я хмуро. – А у тебя?

– Как у меня может получаться? Мы столько лет вместе прожили. Не могу отвыкнуть. Тебя секс на стороне не интересует?

– С тобой?

– Ну теперь со мной – это на стороне. А он законный супруг как бы.

            Меня тянуло спросить Кольку об олигархах, которые уже должны были выстроиться в живую очередь к его великолепному телу, но я не хотел признаваться, что все еще ревную. Прав на это у меня уже давно не осталось.

– Прекрати, Коль, – писал я, но Колька не прекращал.

– Может, ему к врачу сходить? – начинал он снова. – Полное обследование пройти?

– Да прекрати уже! Везде он был, все проходил. Все с ним нормально. Просто возникает болезненное ощущение.

– Слушай, может, он ест что-то не то? Вот я, например, на прошлой неделе помело траванулся. Тут они совсем не такие, как в Китае. Так меня четыре дня рвало, и живот тоже болел. Говорят, их для хранения обрабатывают какой-то гадостью.

– И как ты?

– Уже лучше. Вы случайно помело не ели?

– Не ели. И он же не первый год мучится.

– Давно?

– Похоже, что всегда.

– Именно от анала?

– В основном, да. Но иногда просто, когда кончает.

– А это причем?

– Я не знаю.

– Получается, у вас все время бдсм.

– Но я не хочу этого. Я не садист. Я боюсь даже дотронуться до него.

– То есть вы вообще не трахаетесь? Ну, как я и говорил. А, секс же не главное, – напомнил мне Колька. – Я даже не злорадствую.

– Спасибо.

– Так вы теперь только мемчики по ночам смотрите?

            Я вспомнил о книге, заброшенной под кровать.

– В общем, да. А ты чем занимаешься?

– На свидания хожу. Все в масках, но все равно страшные, еще и тупые.

– Я даже не злорадствую, – написал я.

– А тебе-то чего? Это же ты меня бросил. Или все равно ревновал бы?

– Не знаю. Да, ревновал бы, – признался я все-таки.

– Ты всегда был честным. Это и плохо. Мы могли бы продолжать. Ты бы попробовал с ним, ничего бы не получилось, не был бы ему ничем обязан, и все было бы по-прежнему.

– Я и так ему ничем не обязан. Я его люблю.

– А, точно, – написал Колька. – Я забыл.

            Я не хотел его ранить, так вышло. Мое отчаяние выплеснулось на Кольку. Но он сам виноват, давно уже мог отстраниться от моей жизни, от моего отчаяния.

 

Мы не прощаемся

            За ужином Марк рассказывал об университете. У них вводили какую-то смешанную систему обучения – наполовину очную, наполовину дистанционную, и высчитывали процент необходимых аудиторных занятий. Но когда он спрашивал о моих новостях, я отмалчивался. Вертелось на языке только то, что европейские страны, возможно, будут требовать от туристов паспорта вакцинации, но это были не мои новости, а Колькины. Я, как чеховская Душечка, довольствовался жизнью своих любимых за неимением собственной.

– Колька помело отравился, – сообщил я другую новость.

– Виделись? – спросил Марк.

– Нет, писал мне. Просил быть бдительными.

– Да, я читал где-то, что они все фунгицидами обработаны для длительного хранения. Но я цитрусовые вообще не ем.

– Мы в Китае постоянно их трескали. И в Таиланде.

– Скучаешь по…

– По Таиланду? Тогда была другая жизнь, яркая.

– А сейчас? Пандемия?

            Я кивнул.

– Поэтому вы расстались? – спросил вдруг он.

– Мы расстались, потому что я люблю тебя.

– И как часто жалеешь о своем выборе? Каждую ночь?

– Нет. Никогда. И это не выбор. Это как удар молнии.

– О, ясно, – Марк криво усмехнулся. – Ясно.

            Мне хотелось спросить, чувствует ли он что-то подобное или уже перешел в разряд чуваков, которые на признание в любви отвечают «спасибо».

 

            В постели мы молчали. Марк, как обычно, полулежал, уткнувшись в планшет. И вдруг раздался звонок в дверь.

– Кто это может быть? – испугался Марк.

            Я и сам не ожидал ночных гостей, но за дверью был Колька – держался вертикально с большим трудом, но не выпускал изо рта сигарету.

– Ребята, я тут… Я перебрал немного. И у меня депрессия.

            Марк вышел тоже.

– Ребята, – сказал и ему Колька, – я немного… таксисту назвал этот адрес. По привычке. Забыл, прикиньте. Забыл, что в мире происходит.

– Да, проходи, конечно, – пригласил Марк. – Места хватит.

            Колька прошел мимо нас и плюхнулся на тахту на кухне.

– А нет ничего… ничего добавить? Мы в клубе сидели. Клуб открылся же. Но так все тухло. И у меня такая депрессия.

– И что пили? – спросил я.

– Да все пили. И курили. И кальян на кока-коле. Бред такой вообще.

            Колька встал и начал рыться в баре.

– Ну вот же! Коньяк есть. Коньяк. Еще тот, наверно, что мы покупали. А вы что же… вы не бухаете? Вы трезвенники?

            Марк вернулся в постель.

– Сейчас уложу его и приду, – крикнул я.

– А, ну уложи меня, уложи, – паясничал Колька. – Давно уже меня никто не укладывал.

            Мне вдруг показалось, что Колька не так пьян, как хочет казаться.

– Коль, что с тобой? – спросил я.

– Посиди, выпей, давай, – Колька налил и мне.

            Но я постелил ему в гостиной и вернулся к Марку.

– Сейчас он угомонится и ляжет, – пообещал за Кольку.

– По звукам не похоже, – хмыкнул Марк.

            У Кольки на кухне явно что-то падало. Мы погасили свет и решили спать.

– Чем пахнет? – спросил меня Марк. – Что он курит?

– Не переживай. Сейчас его вырубит.

– Я не особо переживаю.

            Но сам я переживал. Все это было не очень похоже на Кольку. Если раньше он и позволял себе расслабиться, то никогда не утрачивал контроль окончательно. Он и курит редко, у него же бег, йога, натуральное питание, ролики про приготовление витаминных смузи.

            Наконец, шум стих. Перестали звенеть стаканы и бутылки, Колька закрыл бар, захлопнул окно. Отчего-то мне стало очень хорошо – лежать в темноте и прислушиваться к его шагам, словно хозяин дома вернулся, чтобы поставить все на свои места, везде навести свой особенный порядок. Казалось, сама квартира узнает Кольку, каждая вещь встречает его радостным вздохом. Несло дурманящим дымом, мысли путались.

            Выйдя из кухни, Колька, словно по привычке, повернул в нашу спальню и одетым упал между нами на кровать.

– Ребята, вы чего? Вы спите что ли? У вас гости, а вы спать легли? Вы нормальные вообще?

            Не знаю, что чувствовал Марк, но мне хотелось провалиться сквозь землю. Я кошмарно испугался, что Марк решит, будто это все моя идея – пригласить бывшего, уложить его в нашу постель. Я замер от ужаса, ожидая, что в любую секунду Марк вскочит с кровати, начнет обвинять меня, собирать вещи. Но он продолжал изображать спящего.

– Убирайся! – прошептал я Кольке. – Я в гостиной тебе постелил.

– А я не хочу в гостиную! – сказал Колька вовсе не тихо. – Я хочу к вам.

            При этом он повернулся ко мне спиной и прижался к Марку. Тот молчал. С минуту было тихо. Потом Колька достал из кармана брюк косяк с зажигалкой, прикурил и протянул Марку. Тот взял сигарету, лег на спину и стал курить.

            Колька начал снимать одежду, потом навис над Марком и сквозь дым поцеловал его в губы. Я еще думал, стоит ли мне возмутиться, но почувствовал Колькину руку на своем члене. Возмущаться расхотелось.

– Я помело отравился, – сказал Колька Марку.

– Знаю. Олег говорил.

– И пока меня четыре дня рвало, я думал… ну думал, что и все думают в таких случаях…

– Коронавирус? – спросил Марк.

– СПИД? – предположил я.

– Да, все это. И рак желудка. И теперь мне кажется, что я заново родился, живу и радуюсь. И мне хочется, чтобы все тоже были рады…

– Мы рады, – сказал Марк. – Я во второй раз в жизни курю такое. Один раз студенты подсунули, ради прикола, в неформальной обстановке, потом казнил себя, что поддался, не понял, в чем подвох.

– Теперь не нужно казнить себя, все свои, можно расслабиться, – сказал Колька и снова поцеловал его.

            У меня почему-то так перехватило дух, будто это я выпил и выкурил за них все эти сомнительные вещества.

– Кажется, что я в лесу, – Марк закрыл глаза. – Слышно, как деревья шумят.

– Кто выведет тебя из лесу, если лес – ты сам? – повторил Колька чью-то цитату.

            Марк засмеялся, потом, не выпуская сигареты, сел на его бедра. Колька вошел в него, обернулся ко мне и приник к губам.

– Олег вообще-то ревнивый, – доверительно сообщил Марку. – Но думаю, сейчас уже никто никому не изменяет.

            Тот только кивнул, раскачиваясь на его члене.

– Ты в норме вообще? – спросил его я.

– Сейчас увидишь, – сказал он и перебрался на меня.

– Тебе не будет плохо? – спросил я все-таки, уже чувствуя его хватку.

– Что за глупости? – вмешался Колька. – От меня еще никому не бывало плохо. Всем только хорошо.

            Он приставил член к губам Марка, не оставляя ему выбора. Тот стал сосать.

– Нет, – я решил выйти из игры. – Это плохо кончится.

– Олег сомневается, – засмеялся Колька. – А я нет. Возвращайся!

            Он потянул Марка за руку к себе, поставив его на четвереньки.

            Видеть Кольку в активной роли было непривычно и странно возбуждающе. Но как только Марк кончил, Колька вернулся ко мне и стал прежним – мягким и податливым. Тем Колькой, по которому я так скучал все это время, будто потерял его намного раньше нашего разрыва.

            После секса Марк долго смотрел на него, потом провел рукой по его животу, по груди. Для него, наверное, Колька еще оставался посторонним, едва знакомым по сайту, скупой переписке и нескольким коротким свиданиям.

– Ты это все придумал? Или Олег? Хотя нет, не Олег…

– И не я, – сказал Колька. – Все само собой придумалось.

– У меня никогда столько секса не было, – признался Марк.

– Секса втроем не было? А у меня был. До Олега еще. Но все пьяные были, плохо чувствовалось.

– Вы оба и сейчас не трезвые, – напомнил я.

– Это легкий наркоз, ничего такого, – сказал Колька.

            Мы еще полежали молча.

– Спать с вами можно? Или тесно? – спросил Колька.

– Можно. А ты вообще… останешься? – спросил Марк.

            Колька взглянул на меня.

– Если ты останешься, кровать нужна более широкая. Или каждый будет спать в своей комнате, а сексом тут заниматься? – снова спросил Марк

– Мы всерьез это обсуждаем? – не понял я.

– Каждый в своей комнате – это неправильно, – сказал Колька.

– А правильно, если двое будут трахаться без третьего? – спросил Марк.

– Ну, по-моему, допустимо.

– Вы правила, что ли, составляете? – спросил я.

– Олег, по-твоему, норм, если двое трахнутся без третьего?

– Нет, мне кажется, не норм. Так можно вообще кого-то исключить.

– А, по-моему, норм. Иногда хочется быть только с кем-то вдвоем. И заниматься сексом вдвоем, – сказал Марк.

– Да, есть нюансы. Тогда лучше спать каждому отдельно, а про трах решать по настроению, – сделал вывод Колька.

– Это логично, – согласился Марк.

– Ясно, – сказал я. – Колька быстро умеет договоры составлять.

            Мы уснули вместе, утром они ушли на работу, а я остался думать.

 

– Мы можем обсудить кое-что вдвоем или для этого уже есть какое-то правило? – написал я Марку.

            Он прислал улыбочку.

– Ты как себя чувствуешь? – снова спросил я.

– Хорошо. На удивление хорошо. Может, из-за травки?

– У меня спрашиваешь? Я не знаю.

– В общем, хорошо. Как-то непривычно легко. Ты не против всего этого?

– Он же тебе не нравился.

– Не то чтобы не нравился. Я как-то не представлял его в отношениях.

– В каких отношениях? – удивился я. – Мы просто трахнулись.

– Мне кажется, это что-то большее.

– А тебе не кажется, что он как змей-искуситель со своим…

            «Легким подходом», – хотел закончить я.

– Отравленным помело? – дописал Марк. – Нет. Мне не кажется.

            Меня удивило, что он так много думал и так сомневался по поводу совместной жизни со мной, и так быстро готов допустить в нашу жизнь третьего.

 

            Кольке писать не пришлось, он дернул меня первым.

– Ну как тебе? Разбавил я вашу концентрацию на собственных проблемах своим ярким появлением?

– Да уж, – признал я. – Все было серым, но оказалось, что жизнь полна красок.

– Вот именно, – добавил Колька. – И все они внутри нас. Даже ехать никуда не надо.

– И дальше собираешься разбавлять?

– Конечно.

– И чем кончится?

– В смысле? Ты вообще слышал, что в мире пандемия? Может, мы живем в последние дни, а я должен думать, чем кончится, когда кончится? Нет, я не хочу об этом думать. Будем жить и ценить каждый день. Твоему Марку понравилось. Ничего у него не болит, нигде не ноет. Может, ему мало тебя было?

– Может, не будешь накуривать его в следующий раз?

– В следующий раз, может, и не буду. Может, что-то другое придумаю. Свяжу его. Ему просто нужно снять с себя ответственность. Такое воспитание. Тяжело принять себя, тяжело получать удовольствие. Наверное, прессовали его в детстве. Убери вину – уйдет боль.

– Бесплатный совет семейного психолога?

– Иронизируй, сколько хочешь! Но ты ему не помогаешь. Ты не подаешь ему хороший пример, у тебя своих комплексов полно. Взять хотя бы постоянную ревность! Это же от неуверенности в себе, ты в курсе?

– Придешь сегодня подать нам хороший пример?

– Приду. Но завтра нет. С отцом нужно увидеться. Ему без меня тоже скучно.

– Я не знал, что в тебе столько… – я не мог выразить.

– Чего?

– Всего. Для всех.

– Для каких всех? Вот опять твои комплексы! Ты прожил со мной пять лет и до сих пор думаешь, что я для всех? Для подписчиков что ли? Я только для тех, кого люблю. И я понял, что Марк мне совсем не мешает любить тебя.

– Всего одно помело, и такое просветление!

– А, ну купи и сожри. Может, тоже до чего-то дойдешь, – обиделся Колька.

            Он перестал писать мне. Но ненадолго.

– Я тебя добавил в групповой чат, – через полчаса написал снова. – Нужно обсудить, кто какую еду ест, и где заказывать.

 

2021 г.