УГОЛОВНИК

 

-1-

            Родители погибли два года назад. Это сейчас Лешка может спокойно сказать: «Родители погибли два года назад, в аварии, зимой, в гололед», а еще недавно не мог выговорить ни слова из этого. Родители… они… да… Он был маменькин-папенькин, он страшно был к ним привязан, словно отстал в развитии, он им про каждый школьный урок рассказывал, про всех учителей, про всех девчонок. И вдруг стал сиротой, которого пожалеть надо.

            Это же просто случайность. Но эта случайность произошла с ним, раздавила именно его. Случайно исчез со света его отец – оставил должность помощника прокурора, разбитую машину, привычный стул на кухне, дорогой смартфон. Исчезла со света его мама – оставила любимые сережки на тумбочке, недомытую посуду, пустую миску у Барсика. И еще масса всего осталась от той жизни, которую они планировали прожить вместе, – три билета в театр, летний отпуск, не взятый из питомника щенок ротвейлера…

            Опеку над Лешкой оформила младшая сестра отца, тетя Нюся. Нюся, Нюрочка, всегда была для отца девочкой, его маленькой сестричкой, неустроенной разгильдяйкой. Ей тоже пришлось внезапно повзрослеть, собрать все документы, иначе куда Лешку, не в интернат же. Нюся до этого нигде не работала, жила в съемной квартире, говорила, что отдыхает от тяжелой учебы в институте. Выучилась она кое-как на политолога. После похорон ей пришлось переехать к Лешке и коту, все вычистить, вынести лишнее, устроиться редактором на телеканал, с помощью друзей отца, конечно. Друзья отца обещали помогать во всем. Но в чем? Работать за Нюсю? Ходить в школу за Лешку? Кормить Барсика?

            Нюся волосы перекрасила из огненно-рыжего в каштановый, будто постарела сразу лет на десять и стала усталой женщиной из метро в час-пик.

– Чтобы у нас все спокойно было, – объяснила Лешке.

            Он кивнул. Но не было. И потом она много раз спрашивала:

– У нас же все хорошо? Все нормально? Ты же скажешь мне, если с тобой что-то происходит?

            Лешка кивал. Но никогда ничего ей не рассказывал.

– Ты можешь мне доверять. Ты всегда можешь спросить меня о чем угодно, – уговаривала она после родительских собраний.

            Лешка кивал и молчал. Вообще не мог говорить. Так говорить, чтобы не тряслись губы и не текли из глаз слезы.

            И он решил для себя, что лучше молчать. Нет правил, как нужно переживать смерть родителей в пятнадцать лет. Но, на самом деле, они есть – нужно быть сдержанным, равнодушным, не рыдать, а даже усмехаться на вопросы одноклассников, мол, теперь свобода, никто не лезет, сам себе хозяин. Но у Лешки так не получалось, он с самого начала не смог – с первого дня, когда вернулся в школу после похорон. Он молчал, не мог реагировать, даже на одноклассников смотреть не мог, только в белую стену, чтобы сосредоточиться и не плакать. Вот самое страшное – нельзя плакать при посторонних, иначе скажут – дурак какой-то, взрослый парень, а по мамочке-папочке убивается. Только дома, пока Нюся была на работе, Лешка мог оплакивать каждый день с родителями, каждый разговор, каждый семейный ужин. Никто из одноклассников этого не понял бы, родителей было принято избегать или высмеивать.

            И Лешка не плакал на людях, просто отмалчивался. Старался ни на кого не обращать внимания, стискивал зубы. И так почти два года. Из лучших учеников он как-то незаметно скатился в худшие, и вообще стал совсем другим. Или его сделали другим, сложно сказать, когда это началось. Скорее всего, в тот же день, когда он вернулся в класс после похорон, и классная объявила, что у Алеши Потапова погибли родители и его нужно пожалеть. Конечно, она сказала не «пожалеть», а «отнестись с пониманием», но кто-то с задних парт выкрикнул «пожалейте пидорка». И учительница сделала вид, что не услышала, но она услышала, и все услышали.

            Потом много раз Лешка думал, кто первым это крикнул и почему, ведь до этого его никогда не дразнили, не обзывали, не унижали. Но вот возникла ситуация, когда он стал уязвим, и сразу же кто-то, скорее всего, Залевский, обозвал его пидорком во всеуслышание. Возможно, так думали и раньше, но молчали, боясь его отца. Как только отца не стало, Лешка оказался открыт для насмешек. И друзья отца тут ничем не помогут. Никто ничем не поможет. Нужно было реагировать сразу – заявлять свой протест бесстрашно, пусть даже в ущерб репутации «хорошего мальчика», от которой все равно ничего не осталось. Подняться, подойти к Залевскому, дать ему кулаком в морду, стулом по башке, но Лешка промолчал, отсиделся, потому что никогда до этого не дрался и еще потому, что сразу не понял, насколько все серьезно. Но все подхватили.

            Он коротко подстригся. То есть еще короче. Он купил более широкие джинсы. Но это ничего не дало. Ленка Музыка, которая ему нравилась, стала презрительно морщиться в его сторону. И сначала Лешка надеялся, что насмешки, зацепившись за смерть его родителей, постепенно иссякнут, но они только сваливались в грязные комья и прирастали к нему намертво. Конец девятого класса он помнит плохо, десятый пережил с большим трудом, получив годовые оценки за прошлые успехи или из жалости, одиннадцатый начался еще сложнее.

            Лешка даже пытался примириться с прозвищем и той ролью, которую отвели ему одноклассники, но, скорее всего, в самом его угрюмом виде читалось отрицание, которое хотелось стереть с него или выбить. И если на уроках речь заходила о сексуальных меньшинствах, учителя всегда смотрели в его сторону и говорили классу, мол, вы сами с этим хорошо знакомы. Неизвестно, что они вливали в уши Нюсе на родительских собраниях, но после собраний она смотрела на него печально, просила доверять ей и «говорить о чем угодно», это значило, конечно, «признаться», но признаваться ему было не в чем.

 

-2-

            Друзей совсем не осталось. Раньше Лешка дружил с девчонками, но и они стали сторониться его, хотя в фильмах девчонки всегда тянутся к геям. Нет, все шарахались от Лешки, как от прокаженного, боясь попасться рядом с ним на глаза компании, измывавшейся над ним под предводительством Залевского. Бабки у подъезда давно записали Лешку в наркоманы. «Такая была семья, а теперь не пойми что, катятся по наклонной. Тот болтается как слепой, ясно, что колется. Та таскается с уголовником. Говорят, он сидел же. За убийство. Кого, кого убил? Зарезал кого-то. Тот длинный?» Лешка проходит сквозь строй, разговоры стихают. «Да, да, тот длинный, армянин», – продолжаются у него за спиной.

            «Тот длинный» – это о любовнике Нюси. У нее давно никого не было, но вот встретился ей Ринат, понравился ей, пускай себе, на здоровье, он и не армянин, кажется. Что ж ей страдать вместе с Лешкой – бессрочно и бессмысленно? Ринат несколько раз заходил к ним домой – на радость всем бабкам. Теперь у них тем для разговоров – на сто лет вперед: он и страшный, и черномазый, и подозрительный, и все квартиры в доме обчистит, и уголовник, и человека зарезал, и Игорь Матвеевич таких сажал, а теперь некому Нюське мозги вправить.

            Лешке Ринат понравился. Не в пидорском смысле, а просто понравился тем, что не цеплял его и не лез с вопросами. Стоял в прихожей и торопил Нюсю:

– Ну что, идем?

            Лешка так и не спросил, куда они ходят, в гости, в кино или к нему домой. Не сложилось у них с Нюсей доверительных отношений. Она просто пыталась о нем заботиться – не как мать, не как подруга, просто как тетя, младшая сестра его отца. Лешка сам провел эту черту, когда ни слова не мог выдавить о том, что с ним происходит, когда отворачивался от ее вопросов, от ее обеспокоенного взгляда.

            Со временем Ринат стал заходить чаще. Но не рассиживался, забирал Нюсю, и они куда-то уезжали. И Нюся стала выглядеть лучше, снова начала разглядывать себя в зеркале, «не покрасить ли волосы».

            Внешность Рината казалась Лешке и привлекательной, и пугающей одновременно. Лешка пытался объяснить себе этот парадокс. Не небритость портила его черты, не смуглая кожа отталкивала. Было еще что-то, что Лешка не мог описать. Дерганый. Он был дерганый. Когда мигал, закрывал оба глаза, и лицо как-то неуловимо искажалось, а потом снова становилось обычным. Лешке казалось, что за эту долю секунды, в темноте, он видит или вспоминает что-то такое, после чего узнает привычный мир с удивлением, и, скорее, неприятным. Иногда Лешка даже представлял, что Ринат тоже заставляет себя жить дальше, несмотря на все, что накидывается на него в темноте. Лешка охотнее всех верил в сплетни о том, что Ринат уголовник, кого-то зарезал, и вообще опасный тип. Все ждал, что Ринат заговорит с ним, чтобы он как-то мог подтвердить свои догадки, но тот лишь кивал мельком.

            Зато Нюся купила сапоги на зиму и сказала, что денег дал Ринат.

– А он где взял? – спросил Лешка.

– Он же работает. Лесопилка у него в пригороде. И мебель там делают, расширяться планируют, – объяснила Нюся.

            Лешка удивился. Даже почему-то огорчился. Разве у бывшего зэка может быть лесопилка? Хотя почему нет? Освободился и отжал у кого-то. Друзья с зоны помогли. А там, может, кокс бодяжат, никто ж не знает, что там за городом.

---

            У Рината широкие плечи и тяжелые кулаки. Кулаки будто сбиты, это заметно. Лешка наблюдал бы исподтишка и дальше, но Нюся позвонила и сказала, что ее задерживает главный редактор из-за воскресного выпуска. Ринат решил не ждать, пошел к двери, потом неожиданно обернулся к Лешке, будто впервые его заметил.

– Ты как? – спросил неопределенно.

– Ниче так, – сказал Лешка.

            Ринат сунул руки в карманы куртки, но не вышел.

– А мы хотели в кино съездить. Но если она опаздывает…

– То что?

– То не поедем, – сказал Ринат.

            И снова замялся у двери.

– Можешь подождать ее. Я к себе, – Лешка хотел убраться в свою комнату.

– Уроки делать? – спросил Ринат.

– Нет.

– А ты вообще уроки делаешь?

            Лешка молчал. Не ожидал от уголовника вопроса про уроки.

– Ты в каком классе? – спросил Ринат.

– В одиннадцатом.

– А че такой невеселый?

– У меня родители погибли, – сказал вдруг Лешка.

            Сказал и понял, что впервые в жизни выговорил это без слез: «У меня родители погибли».

– Я знаю, – сказал Ринат. – Но уроки это не отменяет. Ты же собираешься куда-то после школы.

– А ты не отец, чтоб воспитывать!

– Я не воспитываю. Я спрашиваю, ты собираешься куда-то после школы?

– Никуда! Я вообще жить не собираюсь!

            Ринат взглянул на него очень серьезно.

– Что так?

– А ты на ютубе посмотри, там про меня много всего наснимали! – бросил Лешка.

– Что за чепуха? Кому нужен какой-то ютуб? Вот я посторонний человек, я ничего о тебе не знаю, а ты говоришь про какой-то ютуб.

– Потому что ты старый, ты современной жизни не понимаешь, – сказал Лешка.

– Я старый? – удивился Ринат. – Это я просто сегодня плохо выгляжу.

– Ты всегда плохо выглядишь! – заметил ему Лешка.

            Ринат вдруг заулыбался, показав белые зубы, и Лешке на секунду расхотелось умирать.

 

-3-

            Он обдумывал это много раз. Во-первых, Лешка верит в то, что после смерти встретится с родителями, даже после самоубийства. Во-вторых, закончится все сразу – все дни, которые нужно просто стерпеть, пережить, выдержать – до субботы, до каникул, и снова до субботы, до каникул. Но дней слишком много, они отравляют и ночи, и субботы, и каникулы.

            Странно, что внешне Лешка еще остается похожим на себя прежнего, то есть на человека, а не на тот кусок говна, которым считают его в школе. Хотя, возможно, что-то по нему и заметно, если даже невнимательный Ринат попытался завести с ним беседу на общечеловеческие темы. После той попытки других не было. Однажды только, выводя Нюсю из квартиры, Ринат оглянулся с таким видом, будто проверял, не ищет ли Лешка подходящее место для повешения. Но Лешка медлил. И почему медлил, чего ждал? Сам сто раз задавал себе этот вопрос.

– В субботу к нам на ужин Ринат придет, – предупредила потом Нюся. – Ты же не против?

– Против!

            Лешка еще помнил семейные ужины с родителями, Нюсю и Рината на их месте представить не мог, просто отказывался представлять.

– Мне кажется, тебе вообще лучше к нему съехать и перестать меня опекать! – бросил Нюсе.

– Съеду! – обиделась Нюся. – Как только тебе восемнадцать исполнится, в тот же день! Думаешь, очень мне нравится тебя терпеть?!

– Никто и не просит!

            Больше ни о каких совместных ужинах Нюся не заикалась. Лешка понимал, что она старается. Ей очень тяжело, но она тянет все свои обязательства – в память о брате. Может, и на самого Лешку ей не наплевать, но ему с ней сложно, нет контакта, только его вина перед ней – за то, что все так, за то, что он такой.

            И, уж конечно, Лешка догадывался, что ей нужны своя семья, свой ребенок, свой дом. Может даже, семья с Ринатом, ребенок от Рината, дом с Ринатом, но Нюся тоже никак не могла решиться на перемены – удерживала забота о Лешке или еще что-то, но Ринат стал заходить к ним реже. А потом вдруг явился среди бела дня, без повода.

– Нюси нет, – растерялся Лешка. – А ждать ее долго.

– Я знаю, – Ринат все равно вошел. – Ты в школе был?

– Сегодня не был.

– Ей потом на родительских собраниях тычут под нос журнал с твоими прогулами, – сказал Ринат спокойно.

– А, вот в чем дело, нажаловалась? И ты что… мотивирующую речь подготовил?

            Ринат прошел мимо него к окну, посмотрел вниз на стылую черную землю, на голые деревья и пустынный двор.

– Мы в Таиланд хотим на Новый год съездить. Ты с нами?

– Нет.

            Ринат обернулся. На фоне окна его фигура казалась совсем темной.

– Она не жаловалась, – ответил Ринат на пропущенный вопрос. – Просто я хочу тебе помочь.

– В чем?

– Не знаю. В чем скажешь.

– Во всем?

– Да, – ответил Ринат, немного подумав.

– Домашку сделаешь? – спросил Лешка.

            Ринат еще помолчал.

– Сделаю, что нужно, – сказал, наконец.

– Вообще все?

– Вообще все.

– А тебе не слабо? – спросил Лешка.

            Ринат не ответил.

– А сможешь убить человека? – спросил Лешка.

– Побить или убить? – уточнил Ринат.

– Побить и убить... И чтобы его никогда не нашли! Как будто его никогда не было!

            Ринат не ответил.

– Ты же сказал, что все сделаешь! – напомнил Лешка.

– Я и не отказываюсь, – сказал Ринат. – Кто он и как найти?

– И можно подумать, ты его убьешь?

– Сделаю. Я понимаю, что у тебя есть причина.

            Ринат мигнул. Лешка заметил, как передернулось его лицо. Если Лешка сейчас отшутится, слабаком будет он, а не Ринат.

– Ты, правда, в тюрьме сидел? – спросил Лешка.

– Похоже, что сидел?

– Снова сесть не боишься?

– Нет. Я четко все сделаю.

– Но у меня денег нет… заплатить.

– Денег не надо, – сказал Ринат. – Но нужно немного помочь. Сейчас земля мерзлая, копать тяжело. Готов?

– Копать? Да, – ответил Лешка. – Ты поможешь мне, а я тебе.

– Хорошо, – Ринат кивнул. – Не сомневаюсь, что он заслужил.

– Не сомневайся. Он просто мразь.

– Твой одноклассник?

– Да. Залевский. Но там ничего крутого. Отца нет. Мать торговка. Просто придурок отмороженный.

– Бил тебя? – спросил Ринат, как будто Залевского уже не было в живых.

– Да, всякое бывало, – Лешка посмотрел в пол. – Бил. Потом у него же компания. Тяжело бороться. Учителя ничего не делают. Им даже нравится, что внимание с них переключилось еще на кого-то, и оживляж такой, движение. Ролики в инет выкладывает. Бьют, ссут. Типа «наказание пидора».

– А ты гей? – спросил Ринат.

– Нет вообще. Просто он выдумал и заебывает этим. Каждый день какие-то приколы придумывает, а если ничего придумать не может, то просто орет на весь класс, что от кого-то говном воняет, и ему типа дурно. Все смеются, учителя тоже. На куртку в раздевалке плюют, всегда мокрая, я потому кожаную ношу, вытирать легче. В рюкзак ссут, если оставляю где-то. Телефоном в футбол играли, еле отобрал, весь экран в трещинах. Записки на уроках пишут, как мечтают меня покалечить, и чем, и куда, передают по рядам, каждый должен дописать свой вариант. Учителя меня даже не вызывают, чтобы не давать повод новым заебам. Он всех против меня настроил, остальные подойти боятся.

– Ад какой-то, – сказал Ринат. – И так уже два года?

– Да, почти. С тех пор, как погибли мои родители.

 

-4-

            Может, и стоило рассказать обо всем не Ринату, а Нюсе. Она, конечно, предложила бы перевестись в другую школу. И, возможно, стоило бы перевестись – даже с плохими оценками, даже с роликами на ютубе, начать заново, как-то дотянуть до получения аттестата, а потом снова начать заново, на новом месте. Раньше их школа считалась центральной и спокойной, но, может, пришло время подыскать более центральную и спокойную. Только когда Лешка начинал думать о новой школе, сразу переключался на мысли о том, как жутко ему не повезло, как жутко несправедлива к нему жизнь, и приходило на ум совсем другое решение – убить их всех, убить себя, что-то одно, или сразу оба варианта, потому что оба очень хороши. Но, конечно, было бы еще лучше убить их и остаться в новом мире, очистившемся от уродов. Хотя бы от одного. И жить счастливо, и радоваться каждому дню. И Ринат может в этом помочь.

            Да, он всерьез согласился. На следующий день он подъехал к школьному двору после уроков, дождался Лешку, открыл ему дверцу и попросил показать Залевского. Тот как раз выходил с компанией, Лешка указал на квадратноголового бугая. Мимо них пробежал тщедушный физик, Залевский ткнул в него пальцем, компания заржала.

– Учителя ничего не делают? – спросил Ринат.

– Да они сами боятся, чтобы их не начали прессовать. Географичка вообще всем подлизывает, все посты лайкает, зарабатывает популярность.

– В фейсбуке?

– Да, там закрытая группа класса, и в вайбере групповой чат, но я в вайбере не сижу, не хочу читать все это.

– Ясно, – Рината передернуло. – Ок. Ты ходи в школу, как обычно. Я выберу день, и все решу. Потом тебе позвоню, подъедешь. Если не передумал.

– Нет, – Лешка помотал головой. – Или что? Советуешь перейти в другую школу? С моим табелем?

– Не советую. Такие ситуации надо решать. Хотя бы для себя. А не бежать, – Ринат снова мигнул. – Нюра не знает?

– Нет. Я вообще не могу с ней говорить. Ни о чем.

            Ринат промолчал.

– А ты можешь? – спросил Лешка.

– Говорить с Нюрой? Конечно. Мы же встречаемся.

– И о чем говорите? О ее передаче? О политике? Обо мне? О твоем прошлом?

– О сапогах, – Ринат чуть улыбнулся. – Обо всем говорим, конечно.

– А почему не женитесь? – спросил Лешка.

– Ждем, пока у тебя все наладится. Потому что ты хороший, красивый парень, и у тебя все должно быть хорошо.

            Лешка отвернулся, шмыгнул носом, поискал глазами белую стену в машине. Ринат как будто не заметил.

---

            Потом Лешка сомневался. Вот начался же день нормально. Правда, контрольная по геометрии, а он не готов. Да и никто не готов, у них вообще класс неблагополучный. Раньше все у него списывали. Теперь он и сам ничего не знает, списывают все у Светки Иваницкой, но ему она не даст списать. У нее первый вариант, а у него второй, да и все равно не дала бы, даже если бы писали один вариант. Ему никто не дает списывать, чтобы не попасть на язык Залевскому. Лешка даже не оборачивается, даже не смотрит по сторонам. Сидит один за своей партой – третьей в третьем ряду, сбоку от всего класса. Списывание все равно ничем не поможет, оценки по геометрии у него плохие, но в конце года, может, как-то нарисуют такие, чтобы выдать аттестат и избавиться от него. То есть не самый ужасный день. Просто контрольная по геометрии. А так все тихо. Вот даже Залевский занят списыванием. Передирает из чьей-то тетради, аж язык вывалил от напряжения. Зря Лешка на него оглянулся. Залевский, как по команде, вскинул голову, потом приподнялся на стуле и громко втянул ноздрями воздух.

– От кого это говном несет? А, Потапов, это ты, пидор, воздух портишь?

            В классе захихикали. Приколы тут не устаревают, не выходят из употребления.

– Залевский, тише, – устало бросила математичка Пикча. – Ты уже закончил?

– Мне Потапов кончить не дает, сидит и воняет, – не успокоился Залевский.

– Потапов, тише, – зачем-то сказала Пикча.

            Все снова засмеялись. Лешка вышел из класса, постоял в пустом коридоре, дождался перемены, переждал, пока класс уйдет в другой кабинет. Потом вернулся, кто-то на задних партах еще дописывал, Пикча терпеливо ждала. Он сдал ей свою тетрадь.

– Что ты мне пустую тетрадь сдаешь? А контрольная где? – она пролистала до конца.

            Лешка перекинул рюкзак через плечо и ушел. Следующий урок прогулял, вернулся домой. Стал ждать, не позвонит ли Ринат. Может быть сегодня… этот день. Может быть, сегодня. Или сколько еще дней нужно выдержать, вобрав голову в плечи? Сколько терпеть, делая вид, что ему не больно, что он не плачет, что он из железа?

            Вот когда Залевский исчезнет, пусть тогда попробуют сказать хоть слово. Лешка сразу спросит, где их дружок, что с ним стало, кто следующий? И никто не докажет, что Лешка причастен, потому что Ринат все «четко сделает», он сам сказал.

            Лешка переписал из Нюсиного телефона номер Рината, смотрит на битый смартфон и ждет. Ждет, ждет, ждет. Но ничего не происходит. Ринат не звонит.

 

-5-

            Лешка несколько дней гипнотизировал смартфон, до того как высветился незнакомый номер. Еще подумал, стоит ли отвечать. Может, снова кто-то из одноклассников гнусавым голосом назначает свидание в вокзальном туалете.

– Привет, – сказал Ринат и помедлил.

– Ты с другого номера? – спросил Лешка.

– Да. И ты тоже телефон дома оставь и приезжай, – он назвал адрес за городом. – Но телефон так оставь, как будто ты его забыл, в диване где-то, не прячь специально. Если Нюся найдет, она не должна удивиться.

– Да она все равно удивится, что меня нет дома.

– Ничего, подождет.

– Ринат, а…

– Что?

– Я не знаю, как ехать. Вдруг я заблужусь в поселке.

– Ты в своем уме? – спросил Ринат. – Я тебя жду, давай.

            В самом деле. Речь идет об убийстве человека, а Лешка вдруг потеряется в пригороде, как трехлетка, которого забыли забрать из садика. Он быстро натянул куртку и вышел. Уехал из города маршруткой, всего-то пятнадцать минут до указанной остановки. В поселке огляделся в поисках нужной улицы. Неизвестно, в какую сторону идти. Лешка решил не спрашивать дорогу, чтобы потом никто не мог его вспомнить. Пожалел о смартфоне со спутниковой картой, пошел в одну сторону, потом в другую. Дул холодный ветер, но снега не было. Лешка надвинул шапку на брови, подошел к бабке с тележкой, надеясь, что бабка его потом точно не опознает. Спросил, где улица Родниковая.

– А это бывшая Орджоникидзе, где гаражи, – сказала бабка и махнула рукой. – Гаражный кооператив. Далеченько. Да он заброшен сейчас, развалюхи там.

            Лешка стал огибать поселок, спотыкался о камни, из подворотен лаяли собаки, темнело так резко, словно каждую секунду кто-то вокруг него выключал по лампочке. Лешка поймал себя на том, что мигнул, как Ринат, всем лицом, болезненным тиком, зажмурился от ветра, словно заснул на мгновение, но проснулся в той же тьме, на том же ветру.

            Наконец, вдали показались контуры зданий. Многие действительно были полуразрушены. Скорее всего, кооператив тут процветал еще в советскую эпоху, теперешние автовладельцы не желали оставлять иномарки за чертой города.

            Лешке снова показалось, что ему все снится – бесснежный декабрь, резкий ветер, черные гаражи. Но впереди замаячила фигура Рината, он вышел навстречу, махнул Лешке рукой.

– Сюда. Нашел?

– Нашел, – сказал Лешка.

            Это не могло быть правдой. Но было. Еще утром были уроки, Пикча с результатами контрольной, орущий класс, потом теплая квартира, Барсик, тапочки, битый смартфон, ожидание звонка Рината. И вот звонок, вот Ринат, он держит слово.

            Ринат выглядел как обычно, не мрачнее. Так же стоял, немного ссутулившись, сунув руки в карманы куртки, и смотрел на Лешку.

– А ты… уже? – спросил Лешка.

– Еще нет.

– Его здесь нет?

            Лешка почему-то подумал, что Ринат просто решил его проучить, в воспитательных целях, возможно, проверить, на что Лешка способен, до какой грани отчаяния дошел. Стало легче, и в то же время злость ударила в голову. Все врал. Смеялся над Лешкой, как и все остальные.

– Почему нет? Думал, может, ты захочешь посмотреть, – спокойно сказал Ринат.

            Лешка вошел за Ринатом в гараж, все еще не совсем понимая, на что должен посмотреть. Под потолком горела тусклая лампочка. На стуле, крепко привязанный к спинке, с кляпом во рту, сидел Залевский. Ринат закрыл дверь, чтобы свет не выбивался наружу. Узнав Лешку, Залевский выпучил глаза, замотал головой и замычал. Ринат кивнул на бензопилу у его ног.

– А чего не на лесопилке? – спросил Лешка, чтобы просто не молчать.

– Не хочу там следить, – сказал Ринат. – Тут можно туловище спокойно закопать. А голову и руки бросить в речку.

– А, ясно, – сказал Лешка, как будто мог оценить такой план. – А как ты его поймал?

– Да так. Есть такие мальчики, которые сами подбегают к незнакомым дядям за конфеткой.

            Ринат поднял с полу бензопилу.

– Можно с рук и начать, – сказал Лешке.

            Залевский больше не корчился на стуле, не выл, сидел очень тихо, только на цементном полу под ним растекалась лужа.

– Не хочешь с ним попрощаться? – спросил Ринат.

– Не хочу, – сказал Лешка.

– А я хочу. Эй, слышишь ты, вайнер, ютубер, или кто ты там. Я твой подписчик, я хочу с тобой поговорить. Ты онлайн или где? Ты вот этими руками видосы свои снимал? Посмотри на них в последний раз, пока они при тебе. Лично меня твои ролики уже заебали. Давай мы снимем видео, как ты без рук и без ног скачешь, мне кажется, это весело. Или нет, подожди. Ты там что-то из штанов доставал, это тебе наверняка не пригодится, перед смертью ты уже поссал, а размножаться точно не будешь. Да, Алеша? – Ринат обернулся к Лешке, ища одобрения своему чувству юмора.

            Но по мере того, как Ринат становился тверже и конкретнее в своих намерениях, Лешка холодел и плыл все больше. Тошнота душила. Он уже не сомневался, что Ринат доведет все до конца, что придется долбить в промерзшей земле могилу, скидывать с моста окровавленные руки-ноги, а потом возвращаться к Нюсе, в теплые тапочки, к Барсику, в школу, к результатам контрольной, к четвертным оценкам, словно этого не было, был просто страшный сон, в котором Залевский воет, стонет, а потом распадается на какие-то кровавые ошметки. И в то же время это происходит наяву, здесь и сейчас, и еще можно как-то остановить все, отменить, нажать какую-то клавишу.

            Ринат расстегнул Залевскому брюки и достал наружу его сморщенный микроскопический член.

– О, да! Таким стоило махать на камеру. Еще в цирке за деньги можно показывать. Алеша, давай клеенку. Пора заканчивать тут.

– Какую клеенку? – спросил Лешка.

– В углу сверток. Расстели на полу. Так собрать все легче будет, меньше грязи. И края подними чем-то. Вон кирпичи подложи. А то собаки на кровь набегут.

            Лешка взял сверток, выронил, снова подобрал. Стал расстилать на полу, рядом со стулом, темнота залепляла глаза, будто шапка все время наползала. Ринат дернул стул с Залевским и поставил его на клеенку.

– Годится.

– Не надо, Ринат, – сказал Лешка, не глядя на Залевского.

            Ринат оглянулся.

– Ты его жалеешь, что ли?

            Залевский мотал головой, слезы скатывались с подбородка.

– Я бы на твоем месте его не жалел, – сказал Ринат. – Он еще мычит что-то, с писюном прощается, видно.

            Ринат выдернул кляп из его рта.

– Ну, прощайся.

– Не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте, – просил Залевский. – Я все сделаю. Я ролики уберу. Я все сделаю. Я не буду… Лешку трогать. Бить не буду.

– Да Лешке это похуй. Ты ему два года жизнь портишь, а он молчит, и дальше бы молчал. А для меня что ты можешь сделать?

– Все, все сделаю. Денег могу дать.

– Где ж ты денег возьмешь? У мамы в кассе? Смешной у тебя одноклассник, Алеша. Юморист. Денег предлагает.

            Ринат завел пилу. Залевский стал кричать, сдавленно, с визгом, но рев пилы заглушал его голос.

– Да сколько хочешь, – сказал Ринат. – Никто тебя не спасет. Ты покойник.

– Не надо, Ринат, – снова попросил Лешка, стараясь докричаться. – Отпусти его. Пусть живет.

– Отпустить его нельзя, Алеша. Никак нельзя, – Ринат остановился и объяснил спокойно. – Это сейчас он сопли жует, а потом заново начнет. Если ему руки на месте оставить, он обязательно ими новые «видосики» снимать будет. Такого только могила исправит, поверь моему опыту.

– Я не начну, ничего не н... начну, – заикался Залевский. – Я Лешку больше не трону. Я никому ничего не скажу. Отпустите меня…

– Конечно, ты никому ничего не скажешь, иначе я твою мамашу сразу на части покрошу, – сказал Ринат без угрозы. – И видео свое уберешь. И вообще будешь себя так вести, как будто ты сегодня тут сдох – тихо и без звука. И Лешку будешь каждый день благодарить тем, что слова о нем не скажешь, даже не посмотришь в его сторону. Потому что он, дурак, пожалел тебя, а мне кажется, лучше убить и не париться.

– Я все сделаю, все, – продолжал рыдать Залевский, уже не веря в спасение.

– Так что? – Ринат обернулся к Лешке. – Отпустить под честное слово? Сам решай.

            Лешка кивнул, проглатывая тошноту. Ринат поднес пилу к стулу и разрезал веревку на Залевском, чуть зацепив спинку. Тот заорал еще громче.

– Отвезем его в город? – спросил Лешка.

– Еще чего! Сам выберется. Я чувствую, это не последняя наша встреча. Давай, ютубер, до свидания. Мамаше привет. Прячь отросток в штаны, а то отморозишь.

            Ринат забрал пилу и клеенку, выключил свет и вышел. Лешка пошел следом.

– За гаражом машина, – сказал Ринат.

            Лешка шел молча. Скорчился от рвоты, снова пошел. Ринат закинул пилу в багажник. Открыл Лешке дверцу.

– Держись, – сказал только.

– А ты, правда, думал его… убить и расчленить? – спросил Лешка.

– Ну мог бы, – сказал Ринат просто, выехал на трассу и повторил: – Мог бы. Я эту черту уже переступил – обезличивание, обесчеловечивание. Когда ты только начинаешь заниматься контактными видами спорта, борьбой… боксом, и видишь в сопернике человека, это тоже мешает. Ты не можешь его ударить. Не то, что победить, вообще руку на него поднять. Но есть такие техники… техники переноса, – Ринат смотрел только на дорогу. – Ты бьешь грушу, представляешь соперника грушей, ничего личного, просто тело, просто тело, которое тоже может тебя ударить, угрожает тебе, и так далее, и так далее… Я не сравниваю спорт и убийство, не думай. Я говорю о подходе.

– Ты не сидел в тюрьме, – понял вдруг Лешка.

– Нет. Всем кажется, что я беглый каторжник, – Ринат дернул плечами. – Просто общался одно время с заключенными, когда работал юристом при благотворительном фонде. Потом бросил. Мало что можно было сделать, если по справедливости, все ходы расписаны.

– А если он расскажет? – спросил Лешка.

– Ну, по сути, ему нечего рассказать. Я его и пальцем не тронул. А слова – это слова. Их еще доказать надо. Раньше вот он говорил, что ты гей, – усмехнулся Ринат. – Но разве ты гей?

– Я не знаю.

– Что?

– Я не знаю, – повторил Лешка. – У меня никого еще не было.

– Ясно, – сказал Ринат и сразу сменил тему: – В общем, будет интересно, посмотрим на его поведение.

– Просто «интересно»? – Лешка взвизгнул, как недавно Залевский. – Это было страшно, кошмарно. Раньше мне казалось, что самое страшное, когда вот урок, и все в классе, а ты стоишь в пустом коридоре, хотя на уроке интересно, и ты мог бы отвечать, узнавать что-то, или беситься, как остальные, но ты просто стоишь и ждешь, когда они перестанут тебя ненавидеть, или когда все кончится. Но за этим уроком – следующий, который ты снова где-то пережидаешь. Но если бы я оказался на его месте… вот так корчиться от страха, орать, обоссаться, упрашивать, мамкины деньги предлагать, «все, что угодно», это вообще… как после такого…

– Я и говорю, будет интересно, – кивнул Ринат. – И не ставь себя на его место, ты не он. Ты бы и в этом гараже молчал, никого бы не упрашивал. И еще неизвестно, что страшнее, каждый день молча терпеть издевательства или один раз в углу обоссаться.

– Откуда ты все знаешь? – спросил Лешка.

– О, ну я же старый. Это ты еще в армии не служил, с осужденными не общался, с экспертами по правам человека, вообще нигде не был, глубоко не копал. Все думал сбежать с этого корабля, хотя рано или поздно он и так потонет.

            Машина въехала в город, Лешка, как в тумане, стал узнавать знакомые улицы.

– Я тебя отвезу, – сказал Ринат.

– Зайдешь? – спросил Лешка.

– Нет. Нюся не должна знать, как мы весело проводим время.

            Лешка вздохнул. Теперь ему казалось, что Ринат – и есть туман, и есть бездна, только снаружи обманчивая простота, но и она настораживает.

– Так ты понял? – Ринат перебил его мысли. – Веди себя как обычно. На него не смотри. Из класса не выходи. И постарайся что-то отвечать на уроках, чтобы выглядеть увереннее. Без вызова, но увереннее. Тебе это не будет сложно. И все. Больше ничего не требуется. Даже если он видео не уберет – херня, забей и не думай.

– А ты смотрел? – спросил Лешка.

– Посмотрел несколько. Ну гадко. Но ничего такого там нет, тебя даже не видно. А если и видно, то узнать нельзя.

            Лешке стало так жгуче стыдно, как не было за целый сумасшедший день.

– Да я там валюсь везде, как баба, то в снегу, то в грязи.

– Э-э-э, – протянул Ринат, – да, к такой внешности, как у тебя, нужны крепкие кулаки.

– В смысле? – спросил Лешка.

– В том смысле, что тебе всегда придется защищаться. Уродам в этом мире живется проще, их и любят больше, и сочувствуют, и жалеют…

– То есть, что я не урод?

– Ну брось. Ты все прекрасно понимаешь. Я в личное не лезу, потому что, в любом случае, издеваться над человеком нельзя, тем более, в замкнутой, ограниченной среде, когда этот человек не может бросить все и уехать с вещами на другой материк. Но, думаю, ты и сам догадываешься, что просто нравишься этому мальчику, что он неравнодушен, и потому так злится на тебя. Его беда, по сути, в том, что он глуп, груб, и общество навязало ему модель поведения, следуя которой он хочет утвердиться. Но первопричина в том, что он заинтересован, иначе не выбрал бы тебя своей жертвой. А другие просто завидуют, ищут повод макнуть тебя в грязь, а ты стоишь и не морщишься… Не учись так плохо, тебе не идет. Ты должен перестать бояться быть лучше всех.

            Ринат, наконец, заметил, что Лешка смахивает слезы.

– Ладно, иди. Скажешь Нюсе, что был с другом, – посоветовал на прощанье.

– Она знает, что у меня нет друзей.

– Соври для разнообразия.

 

-6-

            Идти утром в школу было, конечно, страшно. Но не страшнее, чем каждый день до этого. Лешка сам вдруг поверил, что на прошлом поставлена точка. Ринат ее поставил, когда сказал, что Лешка лучше всех, а остальное – херня. И Лешка так вошел в класс, как будто он действительно был лучше всех, и все это знали.

            Залевский пришел позже, сел на свое место, ни с кем не разговаривал, не ржал, не писал записок, сидел тихо. На биологии Лешку даже вызвали, он знал тему и отвечал, Залевский не комментировал, и никто не смеялся, потому что команды смеяться не было. Биологичка поставила одиннадцать.

            И вокруг стало так прозрачно, будто рассвело. Лешка бросил взгляд в сторону Залевского, тот сидел понуро, смотрел в парту перед собой, никого не дергал. Лешке казалось, что после уроков он подойдет и обязательно о чем-то спросит, ведь они вместе это пережили, и у них не может не быть вопросов друг к другу, но Залевский прошел мимо него молча.

            Дома Лешка сел за уроки, чему Нюся, придя с работы, очень удивилась. А он решал задачи, а сам ждал, что Ринат позвонит и спросит, как дела в школе, как прошел его день, не было ли последствий. Лешка сидел за учебниками, но Ринат не звонил. Зашел за Нюсей только через неделю, в субботу вечером.

– Че-как? – спросил у Лешки мельком.

– Да так.

– Нормально?

– Вроде того.

            Нюся ушла в свою комнату переодеваться. Лешка смотрел на Рината.

– Леша у нас примерный мальчик стал! – крикнула Нюся через стену. – Домашку делает, посуду моет.

            Ринат улыбнулся. Они знали правду, Нюся видела только результат этой правды и была довольна.

– А тот что? – тихо спросил Ринат.

– Молчит, – Лешка пожал плечами. – И такой ходит… как потерянный. Обкуренный всегда. И видео убрал.

– Ну хорошо, – сказал Ринат.

– А вы… куда? В кино пойдете? – спросил Лешка.

– Ой, устали мы уже по кино ходить, – засмеялась Нюся, выходя в прихожую.

            Лешка понял, о чем она, невольно поморщился.

– А ты обещал… показать мне пару ударов… в боксе, – сказал Ринату.

– Обещал? – удивился Ринат.

– Неплохая идея, – поддержала Нюся. – В жизни пригодится. Только уроки не пропускайте с этим вашим боксом!

            Вышло, что Ринат тоже был школьником, ровесником Лешки.

– Ну ок, – сказал он. – Набери меня, когда время будет.

            Они ушли, а Лешка стал думать, почему ему так обидно. Ринат помог ему. Чего еще хотеть? Но хотелось очень многого, всего сразу. От Рината? От человека, который выглядит как нервнобольной уголовник? Даже Нюся уже не так пышет энтузиазмом в его сторону, хотя все еще держится за него. Позвонить бы ему прямо сейчас и сказать, что у него есть время заняться боксом, поломать бы им весь кайф, весь Таиланд на Новый год, все их отношения, всю их семейную жизнь! Лешка зло шмыгает носом. Нет, нельзя забывать о том, что он примерный мальчик.

            Нюся вернулась только в воскресенье, к середине дня, выглядела не очень счастливой, но Лешка удержался от вопросов. Подождал еще немного и позвонил Ринату.

– Ну, я свободен как бы…

– А... – тот словно забыл об их уговоре, – ладно. Но я заезжать уже не буду к вам. Давай сам сюда.

– К тебе?

– Нет, в зал, – Ринат назвал адрес.

            Идея Лешке не разонравилась, но немного потускнела. Он хотел побывать у Рината дома и посмотреть, как тот живет, но, на худой конец, и тренажерный зал годился. Лешка выскочил пораньше, еще с полчаса проторчал у входа, пока дождался Рината. Тот вышел из своей «хонды» в мягких спортивных штанах и куртке, с каким-то подавленным или растерянным видом. Лешка помахал ему рукой, потом подумал, что жест странный, явно кокетливый. Вдруг вспомнил, что Ринат никогда не подавал ему руки, словно он ребенок, или неравный ему, или тупорез. Лешка насупился.

– Тут хороший зал, – сказал Ринат. – И небольшой ринг.

            Внутри он снял куртку, стащил свитер и остался в футболке. Лешка окинул взглядом широкие плечи, поросшие темными волосами руки, узкие бедра, длинные ноги. Дыхание перехватило. Лешка одернул толстовку. Ринат принес перчатки, показал, как надевать, как стоять, как бить грушу. Он почти не говорил, только показывал, Лешке этого казалось мало, это было не так интересно, как в машине, по дороге из поселка, когда Ринат говорил, даже говорил о нем. Груша стукнула Лешку по лбу. Ринат хмыкнул.

– Не зевай, тебя и груша убьет!

            Подошли другие ребята, Ринат поздоровался с некоторыми, кивнул тренеру. Лешка стал смотреть по сторонам, надеясь найти кого-то стройнее или красивее Рината, но таких не было. Это были просто ребята, похожие на его одноклассников или студентов, шумные и разболтанные. Потом подошел мужик постарше, с брюшком и одышкой, Лешка отвернулся.

– А можно там попробовать? – кивнул Ринату на канаты.

– Давай. В правом углу ринга Алексей Потапов! – объявил Ринат не очень громко, без особой надежды на боксерский талант Лешки.

– В левом углу ринга, – отозвался Лешка. – Ринат… как тебя?

– Мухадиев, – сказал Ринат.

– Ты местный вообще? – спросил Лешка.

– Да. Только отец чеченец. Кулаки держи у лица. Не опускай. Все время закрывайся. И, конечно, старайся попасть по мне. И как можно сильнее. Не маши просто руками, бей сильно, – посоветовал Ринат.

            Лешка попробовал, но закрываться и бить одновременно не получалось, к тому же взгляд Рината отвлекал. Тот только уклонялся от выпадов Лешки, а когда мог ударить, останавливал кулак перед его лицом.

– Ты же говорил об обесчеловечивании, – напомнил Лешка. – Почему не бьешь?

– Не хочу что-то сломать, – сказал Ринат. – Очень хрупким кажется.

– Нос?

            Лешка сам стукнул себя кулаком по скуле.

– Ничего тут не сломается.

            Ринат схватил его руку и отвел в сторону.

– Не надо. Так ты сам себе синяк сделаешь.

– О, я уже привык самому себе что-то делать, – сказал Лешка.

            Ринат засмеялся.

– Ясно. Значит, пора найти кого-то.

– Я работаю над этим, – Лешка ушел под канаты, спрыгнул с ринга. – Вот Ленка Музыка на меня уже смотрит.

– Что за фамилия Музыка? – усмехнулся Ринат.

– Уж получше, чем Мухадиев! – отозвался Лешка.

            Прозвучало как-то двусмысленно, словно Лешка выбирал, чью фамилию взять для дальнейшей жизни. Но Ринат только снисходительно улыбался.

– Там ударения на Ы, – оправдался Лешка.

– Да, хорошая фамилия, я не спорю, – согласился Ринат.

– А ты уже не выглядишь таким нервным, как раньше, – сказал Лешка на волне откровенности. – Не так часто мигаешь.

– А… да. Но все равно накатывает, – кивнул Ринат. – Неуправляемый гнев сказывается. Сильно заметно?

– Нет, классно. Фишка такая.

            Ринат вдруг толкнул его в плечо, возможно, хотел в шутку, по-дружески, но Лешку от неожиданности повело в сторону, он схватился за грушу, повис на ней, парень, который тренировался рядом, помог ему встать на ноги.

– Я всегда все порчу, – сказал Лешка Ринату. – Даже такой хороший день.

– Хороший день? – переспросил Ринат.

– Был, – сказал Лешка.

            Выйдя из зала, они остановились на крыльце.

– Не хочешь к нам? – спросил Лешка. – Вы с Нюсей поссорились?

– Нет, не поссорились. Просто устал, – сказал Ринат.

            Лешка все смотрел на него, хотелось спросить, когда можно позвонить, или когда они увидятся снова, или займутся ли снова боксом, и нужно ли…

– Значит, ты в это же время будешь сюда ходить по средам и воскресеньям. В среду будешь заниматься с тренером, а в воскресенье сами что-то придумаем, – решил за него Ринат.

            У Лешки отлегло от сердца. Ринат отвернулся и пошел к машине. И снова заныло.

 

-7-

            В среду Лешка все-таки пошел в зал, уже не так комплексовал, не отвлекался на Рината, познакомился с Андреем и Вовой, студентами первого курса истфака университета. Андрей дразнил Вовку ботаном, хотя оба были в очках, и тот тренировался очень яростно, чтобы победить Андрея в честном боксерском поединке. Так Лешка примкнул к команде ботанов, ищущих себя в спорте.

            До воскресенья голова Лешки просто разрывалась от вихря мыслей. Была в этом вихре даже мысль о том, что Ринат нравится ему гораздо больше Ленки Музыки, и что Залевский, возможно, был не совсем неправ на его счет. Потом Лешка посмотрел несколько роликов с гей-порно, подрочил, кончил, и снова подумал, что хочет от Рината не этого – не просто кончить с ним, а его целиком. В чем это «целиком» выражалось, Лешка не знал.

– Ну что, в Тай собираетесь? – спросил он Нюсю как можно равнодушнее.

– Нет, я не хочу, – сказала Нюся.

– Почему? – Лешка искренне удивился.

– Честно говоря, боюсь с ним ехать куда-то. Особенно далеко. И ты бы тоже поменьше с ним общался. В тренажерный зал ты же без него теперь ходишь?

– А что случилось? Он же тебе нравился, – напомнил Лешка.

– Да странный он. Ничего не рассказывает. Ничем не делится. И видно, что всегда чем-то недоволен. Как стукнет вдруг кулаком в стену, просто ни с чего, без причины. Мы и познакомились странно, – призналась Нюся. – Меня какой-то мужик стал цеплять по дороге. То ли меня, то ли сумку мою, не знаю. А Ринат шел к парковке, увидел, и вдруг как вмажет тому мужику – тот кувырк и упал. Я думала, не встанет. Башкой о тротуар. Очень страшно. Не так уж он ко мне и приставал, пьяный, может, был. Ну благородно как бы. Заступился.

– И что тот мужик?

– Встал кое-как на четвереньки, и Ринат увел меня. Я сильно испугалась. А вот представь, в Таиланде или где на него накатит. Мы же оттуда потом не выберемся, проблемы не расхлебаем.

– Но тебя он… не трогает? – спросил Лешка, не зная, как выразиться.

– Нет. Меня нет. Он меня вообще иногда не замечает, я что-то рассказываю, потом спрашиваю его мнение, оказывается, он даже не слушал. И ты ему не очень-то доверяй. Если он что-то делает, то не для другого, по каким-то своим причинам. И не меня он защищал тогда, а просто хотел избить кого-то, я уверена.

            До этого Лешка никогда так много не говорил с Нюсей, и после ее откровенности задумался не на шутку. Если Ринат, в самом деле, не его тогда защищал, когда угрожал Залевскому убить его? Значит, он просто хотел кого-то убить? Расчленить? Сбросить голову и руки с моста? Туловище закопать? Тогда почему ему так спокойно рядом с Ринатом? Так уютно? Так не хочется все испортить? Почему рядом с ним он чувствует себя и красивым, и милым, и самым лучшим? Почему Ринат для него особенный, если для Нюси он обычный параноик?

            В школе стало проще, даже четвертные оценки нарисовались более или менее утешительные, но Лешку это уже не радовало. Он жил от воскресенья до воскресенья, но как только дожил, так Ринат в зал не пришел, пришлось заниматься самому. Потом, когда два часа тренировки почти истекли, Лешка увидел, что Ринат все-таки в зале, разговаривает о чем-то с тренером Пашей.

            Лешка подошел к нему, помялся.

– Что за ребята? – спросил Ринат о его новых знакомых.

– Из универа. Хорошие ребята.

            Лицо Рината привычно дернулось.

– Ты тоже в универ хочешь? – спросил Лешку.

– Когда? После школы? Я не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты должен тогда ЕГЭ сдать по тем предметам, которые нужны. А потом на контрактное обучение можно пойти, даже если низкие баллы будут.

– А платить за контракт кто будет? – спросил Лешка.

            Ринат молчал.

– Ты, что ли? – спросил Лешка.

– Могу и я, – сказал Ринат.

            И это он тоже для себя делает? Или для кого? Для Нюси? Хочет пристроить ее непутевого племянника?

– А если вы с Нюсей расстанетесь? – бросил Лешка.

            Ринат пошел к выходу. Лешка едва догнал его у двери.

– Я пошутил. Извини.

– В чем? Где здесь шутка?

– Смотри, снег идет! Первый снег! – воскликнул Лешка.

            Ринат, не слушая его, сел в машину. Лешка открыл дверцу и сел рядом.

– Давай поедем на твою лесопилку! – предложил Ринату.

– Зачем? – удивился тот.

– Хочется посмотреть.

– Сегодня не работает.

– А вообще… хорошо там?

– На лесопилке? Хорошо. Запах такой. Каждое дерево по-своему пахнет.

– Тогда давай поедем к тебе! – не сдавался Лешка.

– Тоже хочется посмотреть? – спросил Ринат без улыбки.

– Или там тоже не работает?

            Ринат хмыкнул. Машина тронулась с места. Лешка не понял, куда они едут, смотрел только на сжатые кулаки Рината на руле.

– А ты тоже в универе учился? – спросил, чтобы не молчать.

– Больше не спрашиваешь, не сидел ли я в тюрьме.

– Больше не спрашиваю.

            Ринат не ответил. Вел машину, поглядывая на снег за окном. Лешка тоже вдруг стал стесняться смотреть на него, отвернулся. Снег сыпал неутомимо, на глазах выбеливая город.

            Квартира была на втором этаже пятиэтажки. Лешка поднялся за Ринатом по лестнице. Тот открыл дверь и пропустил его внутрь. Лешка почему-то подумал, что так же он пропускал Нюсю. Оглянулся, и Ринат наткнулся на него в прихожей.

– Проходи, не стесняйся, – взял за плечи и провел внутрь. – Чай пить будешь?

– Ну наверное, – протянул Лешка.

 

-8-

            Ринат поставил чайник. Лешка прошелся по квартире, осмотрел гостиную и вернулся на кухню.

– Классно. Мебель крутая. Хай-тек. Подсветка. И просторно так…

– Да, – сказал Ринат.

            Лешка как-то иначе все себе представлял. Не с чаем. Не с печеньем на столе. Без этого детства. Возможно, что Ринат набросится на него. Или ударит. Или хоть что-то. Но Ринат ничего из этого не делал. Просто налил две чашки чаю, сел за стол, одну подвинул гостю. Лешка присел неуверенно.

– Нюся тоже тут чай пьет? – спросил зачем-то.

            Ринат смотрел не на него, а на его отражение в темном окне.

– А ты хочешь, как Нюся?

– Нет, просто спросил, – смутился Лешка.

– Бери печенье, – сказал Ринат.

– Спасибо.

            Лешка не взял, и чашку отставил, просто смотрел на Рината. Самому уже было стыдно, что выжидает его действий так явно. Ринат вдруг вытянул руку, положил на стол ладонь вверх.

– Дай свою.

            Лешка протянул с опаской. Ринат сжал его ладонь, Лешку словно током дернуло.

– И что, – выдохнул он, – будем делать?

– Ничего, – сказал Ринат, не выпуская его руки.

– Почему? Я хочу. Я же сам пришел. Упрашиваю вот. Я люблю тебя. Наверное, – добавил Лешка. – Почему нет? Из-за Нюси? Или ты таким сексом не занимался?

– С таким чистым мальчиком не занимался, – сказал Ринат.

– А ты грязный, что ли? В душ сходи, – хохотнул Лешка. – Я подожду.

            А сам сильнее вцепился в его ладонь. Ринат не отдернул.

– Или что? – спросил Лешка. – Что мешает?

– Ты как будто из моих фантазий возник, – сказал Ринат. – Трудно поверить. Сейчас это… между нами… лучшее в мире.

– Что? – не понял Лешка.

– Ожидание, эти встречи. Эта твоя злость, твой страх.

– Да ничего я не боюсь. Я порно смотрел, – сказал Лешка. – Я все знаю.

– Я и не сомневаюсь, что ты все знаешь, – кивнул Ринат. – И все равно остаешься чистым-чистым, как первый снег, мальчиком.

– Да я не чистый. Я человека убить хотел. Я на бокс хожу. Я дрочу. Я мечтаю вас с Нюсей поссорить. Ты мне каждую ночь снишься голым. Мне Ленка Музыка уже вообще не нравится.

            Ринат засмеялся и убрал руку.

– Пей чай, Алеша. И ешь печенье.

– Не хочу я печенья!

            Лешка вскочил и сделал шаг к Ринату. Тот тоже поднялся, будто хотел его остановить, но склонился и поцеловал в губы. Лешка моментально завелся, обхватил его за затылок, прижался, попытался удержать, вдохнул незнакомый запах чего-то острого, и терпкого, и мятного. Ринат отстранился.

– Из-за того, что мне нет восемнадцати лет? – спросил Лешка, стирая вкус поцелуя с губ. – Ты стал бояться полиции?

– Нет, – Ринал покачал головой. – Просто тебе домой пора. Сходил в гости, теперь давай домой.

– Я Нюсе привет от тебя передам! – бросил зло Лешка.

– Передай, – Ринат пожал плечами.

            Лешка сам выбирался из его района. Всю дорогу думал, что это было. Вез к себе, чтобы за руку подержать? Даже не поцеловал толком! При мысли о поцелуе губы Лешки раскрывались сами собой, и он хватал ртом воздух, как рыба в вагоне метро. Поцелуй… Это и не поцелуй был. Просто касание, будто Ринат удержался, будто Лешка оказался слишком близко, вел себя слишком вызывающе. Но, значит, хотел же он этого! Или нет, он хотел чего-то «лучшего в мире» – не секса, а того, что между ними сейчас. А что между ними сейчас? Лешка задумался так, что проехал свою станцию, пришлось пересаживаться, возвращаться, начинать думать заново.

            Любовь? Ведь то, что между ними сейчас, это любовь? Конечно, любовь, – сделал вывод Лешка, выйдя из метро. Самое лучшее в мире – это любовь. И Ринат боится ее потерять, боится больше Лешки. Лешка ничего не боится, потому что еще толком не жил, просто пережидал каждый день. И знал он только любовь родителей, или Нюси, но не постороннего взрослого человека, который видел много печальных вещей, который научился быть сильным и жестоким, чтобы защищать себя, научился смешивать маты и психологические термины, чтобы как-то объяснить себе эту реальность и смириться с ней. Да, ему тяжело приходится. Невозможно помочь всем, с кем обходятся несправедливо. Невозможно выбросить это из головы и жить спокойно. Но, вопреки всему, для него еще осталось «лучшее в мире», и это «лучшее» связано с Лешкой. Ведь и Лешка всегда хотел от Рината чего-то большего, чем секс, это потом он зациклился на сексе, когда Ринат стал ему отказывать. Лешка разложил для себя все по полочкам и немного успокоился. Выводы были очень обнадеживающими.

– Сколько Ринату лет? – спросил у Нюси за ужином.

– А что такое? Тебе зачем? Тридцать два.

– На шесть лет тебя старше? – прикинул Лешка. – А раньше он не был женат?

– Не знаю. Говорит, что не был.

            Нюся тоже задумалась.

– Он, конечно, хорошо на тебя повлиял, спасибо ему. Но ты к нему не привыкай. Это просто мой знакомый. Случайный для нас человек. Пусть со своими тараканами сам разбирается, – предупредила Лешку.

– Да я понял, – согласился Лешка. – Конечно.

            Нюся посмотрел на него встревоженно, потом посветлела, взгляд стал мечтательным.

– На Новый год можешь кого-то к нам пригласить. Дома будем праздновать.

– И Ринат придет?

– Нет. Не думаю. Я бы не хотела. Я с работы друзей хочу позвать. У нас там оператор новый… ммм… И ты пригласи кого-то. Будет молодежная такая компания. Мы же все молоды! – заулыбалась Нюся.

– Да. И одни дома. Без родителей…

 

-9-

            Всю неделю Лешка сдерживался, чтобы не позвонить Ринату. В субботу отправил какую-то полудохлую смс, типа «привет-какдела», и, конечно, ответа не получил. В воскресенье занимался в зале с той же компанией, даже участвовал в спарринге с Вовчиком, по-взрослому, в шлеме и перчатках. Голова в шлеме казалась огромной, неповоротливой, Лешка постоянно пропускал удары подслеповатого Вовчика. Паша разводил их, давая Лешке отдышаться. Про себя Лешка уже решил, что бокс ему не дается, но надеялся просто выработать какие-то навыки, которые при необходимости запустятся автоматически, без участия его тупой башки.

– Паш, дай и мне помахаться. Слезай, заморыш, – сказал кто-то за спиной.

            Лешка оглянулся и увидел Рината. Тот стоял за канатами и, наверное, давно наблюдал за боем, просто Лешка не заметил его, борясь со шлемом и с Вовчиком.

            Ринат не стал надевать шлем, но перчатки взял и занял Лешкино место на ринге. Лешка приготовился наблюдать поединок, но наблюдать оказалось нечего. Не успел Вовчик приблизиться, как сразу пропустил от Рината джеб в челюсть. Наверное, удар был слишком сильным, потому что Вовчик качнулся назад, с трудом устоял на ногах, а потом повалился вперед – на оба колена. Ринат поморщился, повернулся к остальным.

– Какого хера я за вас Паше плачу? Вы же необучаемые! Пойдем отсюда! – бросил Лешке.

– Мне в душ надо, – попятился Лешка.

– Одевайся, нехер тут намыливаться. Или ты ради душа сюда ходишь?

            Лешка обиделся. Как будто он ради душа сюда ходит! Да и на кого тут смотреть? Вовчик слишком худой, Андрей слишком жирный, Паша слишком мелкий, Виталий Иванович слишком старый…

– Я не знал, что это ты тренеру платишь, – сказал, садясь рядом с Ринатом в машину.

– Нет, Паша, блядь, благотворительностью занимается, время свое на затупков тратит!

– Это на нас?

– А на кого же еще?

– А с тобой что? Чего психуешь?

– Я не психую.

– Ты на красный только что проехал.

– А ты еще и дальтоник.

– А тебя сейчас штрафанут, будешь знать. Останови, э! – испугался Лешка. – Ты куда гонишь вообще?

            Ринат не остановил, но скорость сбавил.

– Не надо было заигрывать с этим Вовой!

– С Вовой? Я заигрывал? – удивился Лешка.

– Конечно.

– Я с ним не заигрывал. Он мне не нравится даже. Просто я шлем надел, и под ним голова гудела.

– Да ты так себя ведешь, будто все вокруг тебе нравятся!

– А ты себя ведешь как параноик. Там хорошие ребята. Уж получше, чем у нас в классе. И, конечно, они мне нравятся. Но не в смысле трахаться с ними. Это я хочу только с тобой.

– А если со мной не получится?

– Тогда ни с кем не буду.

– Ни с кем не будешь? – переспросил Ринат серьезно.

– Буду только фапать и тебя представлять.

            Ринат не засмеялся, хотя сам Лешка улыбнулся удачной рифме.

– А почему не получится? – спросил у Рината.

– Что?

– Ну ты сказал, «если со мной не получится». Может не получиться?

– В каком смысле?

– Ну я не знаю.

– Не парь мне мозг, – сказал Ринат. – От тебя и без шлема голова гудит!

– Ты первый начал!

            Лешка уже понял, что они едут к Ринату домой, поэтому перестал огрызаться. Молча прошел за ним в квартиру.

– Вот теперь можешь в душ сходить, – Ринат открыл ему дверь ванной.

            Лешка не спорил. Было похоже на то, что что-то произойдет. Лешка помылся, посидел на краю ванны, замерз, снова оделся, зубы стучали. Желания – того дикого, которое туманило сознание двадцать четыре часа в сутки, – больше не было. Был какой-то непонятный страх. Возможно, придирки Рината охладили. Или холодный край ванны.

            Ринат не ждал его с чаем на кухне. Он ждал в спальне. Протянул ему футболку.

– Надень свежую.

            Лешка снял свою, надел Ринатову, она оказалась длиннее и шире. Лешка стащил брюки и лег в постель. Оставалось только догадываться, что они будут делать, заниматься сексом или спать. Ринат, не раздеваясь, в джинсах и свитере, лег поверх одеяла, обнял Лешку и затих.

– Сказка, – произнес едва слышно.

            Лешка повернул к нему голову, но глаза Рината были закрыты. Лицо, впервые за долгое время, казалось совершенно спокойным, правильные черты больше не подергивались. Лешка провел пальцем по его ровному носу, по темной щеке, потрогал губы, колючий подбородок.

– А с кем ты трахался… вообще? – спросил неопределенно.

– С разными, – сказал Ринат, не открывая глаз. – Но никому ничего не нужно, кроме секса.

– А женщинам?

– А с женщинами мне не хочется.

            Лешка поцеловал его в губы, облизал их, но Ринат не разжал.

– Ну можем опять ничего не делать, – согласился Лешка.

– Теперь уже поздно ничего не делать, – сказал Ринат, сунул руку под одеяло, погладил Лешкин член, привалил его своим телом и стал целовать.

            Лешка отвечал торопливо, хотелось, чтобы Ринат скорее разделся, чтобы стал ближе. Страх снова уступил место желанию, Лешка стянул с него одежду, повалил на постель. Но Ринат остановился, убрал его руки.

– Я не боюсь, – подбодрил Лешка.

– Я знаю. Просто думаю, как сделать, чтобы у тебя ничего не болело.

– Ничего у меня болеть не будет! – заверил Лешка.

– Ну этого ты знать не можешь.

            Ринат поднялся в поисках резинки. Только теперь Лешка увидел его стройное, смуглое тело в полный рост – Ринат казался слишком высоким, слишком красивым. Лешка перевел взгляд на свою бледную кожу.

– Хочу быть как ты. Только не таким психом, – сказал честно.

– Это вместо «спасибо, что помог»? – спросил Ринат, роясь в тумбочке.

– «Спасибо» само собой, а то, что ты псих, еще и ревнивый, само собой.

            Ринат вдруг бросил ему презерватив.

– Устал я от тебя. Делай, что хочешь.

            Лег в постель, укрылся, отвернулся от Лешки и выключил светильник. Лешка тоже лег, погладил его длинную спину.

– С тобой делать или как?

            Ринат не ответил. Лешка растерялся. Член еще стоял, но уже не так уверенно.

– Ринат, ты обиделся? – спросил Лешка, но тот молчал.

            Непонятно было, какой у Лешки выбор – заняться при нем онанизмом или взять его. При одной мысли о таком выборе Лешка невольно застонал. Но не решился ни на какой вариант, помял в руках резинку, поцеловал Рината в затылок, в шею.

– Я не знаю, что делать, – сказал ему на ухо.

– Ну ты же смотрел порно, – напомнил Ринат.

– Ах так! Ну ладно! – пригрозил Лешка.

            В порно все выглядело очень ловко. Лешка разорвал презик, кое-как надел, сомневаясь, в какую сторону раскручивать, откинул одеяло. Ринат лежал спиной к нему и не поворачивал головы. Лешка погладил рукой его задницу, ожидая немедленного возмездия – по меньшей мере, хука его правой, но Ринат не шевелился. Лешка не хотел показаться трусом, который сам настаивал на сексе, а потом просто побоялся взять тело, о котором мечтал. Он склонился и лизнул его между половинок, но «острого языка», как на видео, не получилось. Чертыхнувшись про себя, Лешка взял член в руку, попробовал вставить, налег сильнее, уже не думая о Ринате, представляя перед собой лишь узкую цель. Понял, что вошел. Ринат застонал, выгнулся, подался к нему бедрами. Лешка хотел двигаться долго и размашисто, но его хватило лишь на несколько толчков. Ринат обернулся, потянул его на себя, обнял.

– Тебе хорошо… нормально? – спросил Лешка.

– Хорошо и нормально, – засмеялся Ринат. – Молодец.

– Я очень тебя люблю. Но не из-за секса. Вообще, – сказал Лешка.

            Ринат снова заулыбался.

– Да я тоже тебя люблю. Но я из-за секса.

– Угу, утешаешь меня. За три секунды никого не любят. Ты даже не кончил, – вздохнул Лешка.

– А тебе домой надо? Завтра в школу?

– Зимние каникулы, але. Новый год послезавтра.

– Тогда оставайся. Только Нюсю предупреди.

            Лешка послушно позвонил и сказал, что заночует у друга. Нюся вздохнула, но не стала задавать вопросов и пообещала не волноваться.

– Мне кажется, она о чем-то догадывается. Я о тебе расспрашивал в последнее время, – признался Лешка Ринату.

            Ринат подпер голову рукой, глядя на него.

– И что хотел узнать?

– Ну, разное, – Лешка смутился.

– И узнал?

– Ну, в общем да. Узнал, что ты не живешь так, как хочешь. Что никому не доверяешь. Что не веришь в… в отношения. А я верю. Мои мама и папа очень хорошо жили, дружно, любили друг друга.

– Может, это тебе казалось?

– Может, и казалось. Но я и сейчас думаю, что любили, потому и погибли в один день. И я очень долго хотел к ним. Но теперь не хочу. Хочу быть с тобой, даже если они смотрят с другой стороны и все видят.

            Ринат молчал.

– А твои родители живы? – спросил Лешка.

– Да, все живы. Все сами по себе. Никто никого не любит.

– Вот видишь, поэтому ты людям не веришь. А я верю.

– Прекрати меня учить, – сказал Ринат. – Иначе и я начну.

– Да чему меня учить? Я и сам все умею. Просто мне выдержки не хватает.

            Ринат усмехнулся, провел рукой по его гладкой щеке, поцеловал в губы.

– Я с Нюсей встречался, чтобы тебя хоть иногда видеть, ты это знаешь?

– А сам отворачивался от меня! – припомнил Лешка.

            Ринат кивнул.

– Нельзя было иначе. Ты ребенок.

– Какой я ребенок?! Мне второго января восемнадцать лет! Придешь к нам на Новый год?

– Снова к Нюсе?

– Нет, ко мне. К ней с работы какие-то женихи придут, операторы. Но ты же ее ревновать не будешь? – уточнил Лешка на всякий случай.

– Ее нет.

            Лешка положил голову ему на грудь.

– И спасибо за все. Я так и не поблагодарил. Даже не знаю, что со мной было бы, если бы не ты. Я бы покончил с собой, точно.

– Не говори глупостей, – прервал его Ринат. – Ты нормально держался. Закончил бы школу, начался бы другой этап. Ты бы справился. Просто я хотел хоть немного тебе помочь, в нашей жизни чувство правоты дает только сила. Но ты обошелся бы и без меня, сам занялся бы боксом, сам нашел бы новых друзей.

– И у тебя так было?

– Я был еще и черножопым чуркобесом, который непонятно откуда взялся.

            Лешка помолчал.

– Кажется, так давно это все... Залевский со своими наездами, те ролики. Я тогда даже не думал, что я гей, а Залевский был прав, в общем-то…

– Еще скажи, что нужно перед ним извиниться.

– Нет, но он с тех пор совсем затих, вообще головы не поднимает, какие-то тренинги вечно в телефоне читает. Все ржут, что увлекся практическим самопознанием. Но главное, что никого не цепляет, учителя довольны.

– Ясно, каким самопознанием. Член, наверно, перемеряет. Три раза в день.

            Лешка хихикнул, отвлекся от неприятных воспоминаний.

– А у тебя классный… длинный. А ты м… можешь?

– Нет. После второго января обращайся.

– И что будет?

– Ну вот узнаешь тогда, что будет.

– А до тех пор?

– А до тех пор тренируйся.

– Мне нравится, – сказал Лешка. – Давай я еще потренируюсь.

– Я про бокс, – напомнил Ринат. – Не вздумай бросить. У тебя очень слабые руки.

– А все остальное?

– А остальное получше, – признал Ринат. – Но тренировки все равно не помешают.

 

 

2019 г.